Развитие представлений о культуре в отечественной культурологии

Александр Пушкин оставил множество заметок о русской культуре и истории.

Великий русский писатель-гуманист Достоевский считал, что достижение братства нардов, социальная гармония возможны только на основе совершенствования жизни и достижения счастья каждым отдельным человеком. В противовес революционным преобразованиям общества Достоевский предлагает концепцию почвенничества, соединения высших слоев общества с великой "почвой" - русским нардом. Писатель считал, что сохранившийся в народе христианский идеал всетерпимости и всечеловечности обеспечит России усвоение европейской культуры и цивилизации без характерных для них крайностей - бедности, вражды сословий, борьбы всех против всех. Добро и зло в обществе, по мысли Достоевского, не от культуры или государственного устройства, а от человеческой природы, и любой человек способен вырваться из ограниченных социальных детерминант и волен сам свободно определить свою нравственную позицию. Именно человеку свойственно "самостоятельное хотение", свобода выбора, он ответственен за то, что выбирает - быть человеком или быть собственником, имущем. В этом смысле творчество Достоевского перекликается с работами тех западных философов, которые спустя десятилетия, на основе анализа ситуаций в странах Европы, так же резко критикуют буржуазную культуру за ее мерканитльнсоть, стремление к узкопонимаемой полезности, нацеленность на внешний, чаще просто финансовый успех, богатство в ущерб главному в человеке - в его свободе, творчеству, самовыражению и саморазвитию.

Великий русский писатель Толстой создал свою концепцию понимания развития российской культуры и цивилизации как самостоятельных и самобытных в своей основе. Философские работы Толстого содержат резкую критику современной ему западной культуры и цивилизации, которые по мысли писателя, находятся на ложном пути, потому что игнорируют интересы простого человека, не улучшают его жизнь, а созданные интеллигенцией наука и искусство служат верхам общества, а не народу, его потребностям и интересам. Он видел смысл жизни в удвоении многовековой народной мудрости и в религиозной вере в учение Христа. Назначение человека - руководствоваться моралью любви и милосердия, непротивления злу насилием. Поэтому Толстой резко критиковал государственные и религиозные учреждения, как основанные на насилии и угнетении, резко выступал против всех форм власти, считал, что каждый человек должен воздерживаться от исполнения государственных обязанностей и должностей и какого-либо участи я в политической деятельности. Толстовское отношение к современной ему западной культуре как ко многовековой лжи, искусно сдерживающей зло, царящее в мире, оказало большое воздействие н развитие взглядов философов и писателей-гуманистов 20 века Вов сем мире - М. Манн и Р. Роллан, М. Ганди и А. Швейцер и многие другие неоднократно говорили о том, что эти взгляды Толстого послужили основанием не только их взглядов, но и конкретных действий, направленных на борьбу за подлинную культуру.

Соловьев - первый в русской истории профессиональный философ мирового масштаба. Сын историка С.М. Соловьева, внук священника, коренной москвич Соловьев был внутренне, душевно связан с Россией. Поразительно широк был спектр интересов Соловьева. Он писал об основаниях философии, этики, политики, по национальному вопросу, о церкви, о красоте в природе, создал религиозно-философские концепции Всеединтсва и Богочеловечества.

Его считают основоположником русского символизма. Ему принадлежит идея Софии - премудрости Божией или "вечно женственности", разработанная позже Булгаковым, а в поэзии Блоком. Философская лирика Соловьева обнаруживает черты целостного, оригинального мировоззрения, которое называют иногда "религиозным материализмом". Глубокая вера в реальность духовного мира сочеталась у Соловьева с пристальным вниманием к земным человеческим чувствам. Он неоднократно писал, что земная любовь и земная красота имеют высокий смысл как проявления высшей, духовной любви и красоты.

Опираясь на идеи "соборности" и "цельного знания", высказанные Хомяковым и Киреевским, Соловьев развил свою концепцию "русской идеи" как вселенской миссии России. Поэтому его иногда причисляют к славянофилам. Но это неверно. Соловьев стоял вне всяких партий и группировок, не был ни славянофилом, ни западником.

Соловьеву было тяжело видеть, что даже такие серьезные и глубокие мыслители, как Данилевский, выступают апологетами имперской политики, направленной на принудительную русификацию окраин России. Данилевский отрицал единство человечества, не признавал общечеловеческих ценностей морали, прогресса и вопреки христианскому универсализму провозглашал принцип самодостаточности России. Защищая идеи единства человечества, Востока и Запада, России и Европы, выступал за объединение всех трех ветвей христианства - православия, католичества и протестантизма, Соловьев подверг книгу Данилевского уничтожающей критике.

Соловьев полагал, что русский народ не обладает какими-то особенными талантами. Да они и не нужны для выполнения той миссии, которая ему предназначена. Для того чтобы выполнять посредническую и миротворческую роль, стать проводником воли Божьей в человеческих делах нужно быть свободным от всякой односторонности. А талант, как известно, и есть односторонность.

Чтобы выполнить свою миссию, Россия должна всем сердцем, всей душой войти в общую жизнь христианского мира и положить все силы на достижение в согласии с другими народами единства человечества, которое не только заповедано, но и дано уже как реальность в Церкви Христовой.

Культурная миссия великой нации - не в том, чтобы добиться привилегированного положения и господствовать, а в том, чтобы служить другим народам и всему человечеству. Решая вопрос об отношениях между народами, Соловьев использовал заповедь Христа о любви к ближнему: "Люби все другие народы, как свой собственный".

Взаимодействие наций складывается не на основе заданных природой качеств, на основе совершаемого нацией свободного морального выбора. Конечно, каждая нация может и должна внести посильный вклад в развитие форм, скажем, судоходства, земледелия, промышленности, в формирование международной системы права. Но не в этом суть национальной миссии. Главное - это общий и единый для всех народов моральный долг - участие в развитии великой христианской цивилизации.

Своими философскими поисками Соловьев стремился не только прояснить универсальную христианскую истину, но и содействовать воплощению ее на земле.

Бердяеву принадлежат, возможно, наиболее интересные, хотя и спорные идеи о русском типе духовности. Будучи по своим философским взглядам экзистенциалистом и персоналистом, "анархистом на религиозной почве", как он сам себя называл, отличаясь также вспыльчивостью, неуравновешенностью и нелюбовью к дисциплине, Бердяев проявлял особенную чувствительность ко всякого рода противоречиям и антиномиям. Он признавал "правду" капитализма и социализма, народа и интеллигенции, Востока и Запада. В русском характере, в культуре России он видел, прежде всего, комбинацию противоречивых начал.

Бердяев пишет, что Россия давно признана великой державой, но ее духовная культура не заняла еще подобающего места в мире. Отчасти это связано с тем, что образ России, ее призвание - неясны.

Подойти к разгадке тайны России можно признав ее "жуткую антиномичность", противоречивость.

Творчество русского духа двоится, как и само русское бытие. Это проявляется в спорах западников и славянофилов, в творчестве писателей России, в повседневной жизни народа. Бесконечная любовь к людям, Христова любовь соединяется у русских с жестокостью, человеконенавистничеством, рабьей покорностью.

Бердяев формулирует ряд антимоний, через призму которых лучше всего видны особенности русской культуры.

Россия - самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ - самый аполитичный народ, никогда не умевший устраивать свою жизнь. Анархизм - явление русского духа. Бакунин, Кропоткин и Лев Толстой - его представители. Русская интеллигенция в лучшей своей части стремилась к абсолютной свободе и правде, невместимой ни в какую государственность. "Земля наша - велика и обильна, но порядка в ней нет", - как характерно это для роковой неспособности русского народа создать порядок на своей Земле!

С другой стороны Россия - самая государственная и бюрократическая страна в мире. Русский народ построил могущественное государство, величайшую империю. Личность в ней была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непомерные требования к ней.

Россия - самая безграничной свободы духа, самая небуржуазная страна в мире. И вместе с тем - страна жуткой покорности, лишенная сознания прав личности. Это - антибуржуазная страна. И одновременно страна купцов, чиновников, стяжателей.

Корень этих противоречий Бердяев видит в несоединенности мужественного и женственного начала в русском духе и русском характере. Эти противоречия делают безуспешными попытки реформ в России. Он видит лишь один выход: в самой России, в ее духовной глубине должно раскрыться мужественное, оформляющее начало. Русский народ должен по-мужски владеть землей и оформлять ее хаотические силы, а не растворяться в ней.

Федотов в своих "Письмах о русской культуре", написанных уже в эмиграции в 30-е годы, замечает, что "первой предпосылкой культуры является сам человек". Но какие удивительные метаморфозы претерпел русский национальный тип после революции 1917 года! Мы привыкли думать, что русский человек добр. В русской мучительной жалости видели даже основное отличие православного типа от западнохристианского. После революции кажется, что жалость совершенно вырвана из русского сердца" Жалость стала в Советском Союзе бранным словом, религиозным пережитком. Чужие страдания видимо больше не отравляют веселье, если на фоне каждодневных расстрелов и лагерной каторги так задорно и весело звучат песни советской молодежи.

Федотов объясняет факт резкого перелома в русском менталитете после революции тремя обстоятельствами. Первое - это сознательное истребление старого культурного класса и замена его новой, из низов поднявшейся интеллигенцией. Второе - чрезвычайно быстрое приобщение масс к цивилизации в ее интернациональных, поверхностных формах: марксизм, дарвинизм, техника. Процесс рационализации сознания происходил и раньше, начиная с 60-х годов, но после революции он превратился в лавину и смел все, что еще осталось в народной душе от московского православного наследия. И третье - неслыханное в истории, предпринятое тоталитарным государством-монополистом в духовной сфере перевоспитание двухсотнимиллионного народа.

Россия, согласно Федотову, переживает перемену религии и переориентацию культурной доминанты с западной на восточную. Тем не менее, ядро национального характера не может так быстро разрушиться.

Это ядро обычно "бицентрично", у него не один, а два фокуса. Двойственность русской культуры проявляется, в частности, в том, что левые и правые, революционеры и противники революции видят совершенно по-разному лицо России и русского человека.

Федотов различает слои культуры по человеческим типам, сформировавшимся в тот или иной период истории. Тип интеллигента - это, скорее, петербургский человек, разночинец, европеец с его "всемирной отзывчивостью", отмеченной Достоевским. Этот тип появляется уже после Петра. Другой русский тип, более ранний, стоящий ближе к дворянской и народной традиции - московский человек. Все духовенство, крестьянство, купечество - классы, мало затронутые петербургской культурой, принадлежат к московскому типу. Про него нельзя сказать, что он "всеотзывчив", способен быть в Англии - англичанином, во Франции - французом. Простой русский - это москвич, а не петербуржец. Он бездарен к языкам, не способен входить в чужую среду.

Петровская реформа, поставив Россию на перекрестке великих культур Запада, создала породу "русских европейцев". Им свойственны свобода и широта духа. Этим они отличаются не только от москвичей, но и от самих европейцев! Настоящая Европа жила более свободно на берегах Невы, чем на Темзе или Шпрее.

Таковы по Федотову, два полярных типа русскости, борьба которых и обусловила главным образом драматизм 19 века.

Москвич держал на своем хребте Россию, русский европеец ее строил. Трудовой, творческий тип европейца вырастал все-таки на московском корне. Хотя ему и приходилось постоянно бороться с косностью и ленью москвичей, у него была с ним общность нравственного идеала, общая любовь к родной стране. Там, где "московский дух" полностью выветривался. европеец превращался в "перекати-поле", терял способность к созидательной работе.