Перечень учебников	Учебники онлайн
	Школы в культурологии (продолжение) Содержание Социологическая школа style="; text-decoration: none">(Т.Элиот, П.Сорокин, А.Вебер, Т.Парсонс) Она объединяет тех ученых, которые ищут истоки и объяснение культуры не в истории и самопроизвольном, «божественном» развитии человеческого духа, не в психике и не в биологической предыстории человечества, а в его общественной природе и организации. В центре их культурологического внимания находится само общество, его структура и социальные институты. Эту школу Н.А. Бердяев охарактеризовал так: «Социология утверждает, что человек есть животное, подвергшееся муштровке, дисциплине и выработке со стороны общества. Все ценное в человеке не присуще ему, а получено от общества, которое он принужден почитать как божество». Естественно, социологическая школа не отгорожена китайской стеной от других, рассматриваемых нами направлений, и концепции ее отдельных представителей часто пересекаются и взаимно дополняются, как мы уже показали на примере Б.К. Малиновского, в рамках общих усилий по созданию единой теории культуры. Одним из видных представителей социологической школы был Томас Стернз Элиот (1888—1965) — англо-американский поэт и критик модернистского направления, автор книги «Заметки к определению культуры» (1948). «Под культурой, — писал он, — я понимаю прежде всего то, что имеют в виду антропологи: образ жизни данного народа, живущего в одном месте. Мы видим проявления этой культуры в его искусствах, его социальной системе, его привычках и обычаях, его религии. Но все эти вещи, вместе взятые, не составляют культуры, хотя мы часто ради удобства выражаемся так, будто это имеет место. Эти вещи — лишь части, на которые культура может быть рассечена — как человеческое тело в анатомическом театре. Но так же как человек есть нечто большее, чем собрание различных составных частей его тела, так и культура есть большее, чем собрание искусств, обычаев и религиозных верований». Томас Стернз Элиот, лауреат Нобелевской премии 1948 г., представляет собой достаточно редкий пример органического слияния художественного, преимущественно поэтического, творчества и теоретических изысканий в поисках ответа на вопрос: что же такое культура и как связана с этим понятием сущность поэзии? С расхожей либерально-демократической точки зрения, Элиота следует считать глубоко консервативным, даже «реакционным» мастером слова, подобно тому, как эти определения применялись к нашему русскому писателю и культурологу К.Н. Леонтьеву, о котором речь пойдет ниже. Оба они отстаивали принципы элитарности в обществе и искусстве, оба в конце жизни пришли к глубоко религиозному мировосприятию и оба выступили с резкой критикой современной им (и нам) «уравнительной» цивилизации, ибо она, по их мнению, оказалась бесплодной и зашла в тупик. Помимо широко известного поэтического наследия Элиота, его перу принадлежат книги: «Назначение поэзии и назначение критики» (1931), «О поэтах и поэзии» (1957) и упоминавшаяся нами программная работа «Заметки к определению культуры». Констатируя общий упадок европейской культуры к середине XX века, утрату ею былых нравственных и интеллектуальных богатств в результате всеобщей стандартизации и узко утилитарного подхода к жизни, — черты, свойственные современной массовой культуре, — Элиот приходит к мнению, что это ведет к подавлению в человеке творческого начала. Так, несмотря на то что за последние четыре столетия население Англии увеличилось в 12 раз, подобный количественный рост отнюдь не привел в наши дни к появлению 12 Шекспиров, скорее, они уже давно исчезли совсем. Точно так же крестьянин-пахарь прежних веков по своей нравственной и духовной культуре стоял намного выше нынешнего наемника-тракториста. Элиот считает, что сохранить созидательную энергию человечество может, лишь преодолев «массификацию» и поддержав культурную элиту. Вообще, теория элиты (прежде всего политической) как ведущей силы исторического процесса восходит к учению древнегреческого философа Платона (427—347 гг. до н.э.). Она развивалась впоследствии такими мыслителями, как итальянец Н. Макиавелли, англичанин Т. Карлейль, немец Ф. Ницше, о которых мы будем говорить далее. В XX веке ее наиболее ярким апологетом стал итальянец Вилъфредо Парето (1848—1923), рассматривавший историю как арену постоянной борьбы элит за власть. Элиот же особо подчеркивал значение элитарного подхода не только в сфере политики, но и в сфере культуры. Подобно своему современнику и соотечественнику Тойнби, Элиот делил общество на духовную элиту и непросвещенную массу, причем лишь первая способна на культурное созидание. Творческая элита, по Элиоту, отнюдь не принадлежит к какому-нибудь определенному классу. Она должна постоянно пополняться из социальных «низов». Однако для ее возникновения и формирования необходимо богатство и принадлежность к определенному привилегированному слою. Наиболее умные и талантливые представители других слоев постоянно вливают в него новую творческую энергию, двигая, таким образом, культурный процесс. Ярким примером подобного обогащения мировой духовной элиты была деятельность выдающегося представителя социологической школы, нашего бывшего соотечественника, русско-американского социолога и историка культуры Питирима Александровича Сорокина (1889—1968). Выходец из беднейших слоев коми-зырянского народа, он лишь в 14 лет освоил грамоту и вскоре стал крестьянским революционером, вступив в партию эсеров. Получив известность еще до февральской революции 1917 года, он подвергался преследованиям царизма, вскоре стал одним из лидеров своей партии. Активно сотрудничал в Государственной Думе, был одно время секретарем главы правительства — А.Ф. Керенского, позднее — профессором Петроградского университета. После Октябрьского переворота, который Сорокин встретил в штыки, его арестовали большевики по обвинению в покушении на Ленина, он скрывался в лесах русского Севера, но потом примирился с победой новой власти и написал нашумевшее открытое письмо, объявляя о своем разрыве с эсерами. Это письмо и послужило поводом для написания известной статьи Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина», сделавшей его известным на всю тогдашнюю Россию. Вернувшись в Петроград в 1919 году, он организует первый в стране социологический факультет и становится его деканом, тем не менее оставаясь в оппозиции с большевизмом. Все это было одним из ярчайших проявлений идейного противостояния русской интеллигенции того времени большевистскому «беспределу». В 1922 году, опять-таки по инициативе Ленина и Дзержинского, Сорокин вместе с большой группой ученых и писателей, представлявших цвет русской общественной мысли, был выслан из страны. После непродолжительного пребывания в Берлине и годичной работы в Чехословакии по приглашению ее президента Т. Масарика ученый в 1923 году переезжает в США, где быстро осваивает английский язык и становится одним из ведущих социологов и культурологов. В Гарвардском университете Сорокин создает и возглавляет факультет социологии и к концу жизни становится одним из всемирно признанных авторитетов в этой области. Будучи подлинным энциклопедистом, освоившим все достижения современного ему гуманитарного знания, поддерживая теорию духовной элиты как ведущей силы общества, Сорокин подчеркивал неразрывную связь социальных процессов с развитием культуры. При этом вслед за древними греками он считал пружинами культурного развития врожденное стремление людей к Истине, Добру и Красоте в сочетании с общественно значимым критерием Пользы. В своих многочисленных трудах (например, «Динамика общества и культуры» (1937—1941), «Общество, культура и личность» (1947), «Власть и нравственность» (1959) и др.) он рассматривал историю человечества как последовательную смену неких социокультурных суперсистем, сцементированных периодически меняющимся единством ценностей, норм и значений. В отличие от Гегеля, который рассматривал исторический процесс, как прямое поступательное движение, он трактовал его как «циклическую флуктуацию», т.е. идущую законченными циклами смену перетекающих друг в друга типов культурных общностей, каждая из которых имеет в основе собственное отношение к действительности и методам ее познания. Исходя из двойственной психобиологической природы человека — существа чувствующего и мыслящего, Сорокин выделял три типа культуры: а) чувственный (sensate), в котором преобладает эмпирически-чувственное восприятие и оценка действительности преимущественно с утилитарной и гедонистической точки зрения, т.е. преобладает «истина чувств» и истина наслаждения; б) идеациональный тип (ideational), где преобладают сверхчувственные, духовные ценности, поклонение некоему Абсолюту, Богу или Идее, т.е. «истина веры» и истина самоотречения; в) идеалистический тип (idealistic), представляющий некий синтез чувственного и идеационального типов, где чувство уравновешивается интеллектом, вера — наукой, эмпирическое восприятие — интуицией, т.е., по выражению Сорокина, «человеческими умами будет руководить истина разума». Своеобразие каждого из предложенных типов культуры воплощается в праве, искусстве, философии, науке, религии, структуре общественных отношений и определенном типе личности. Их радикальное преобразование и смена обычно сопровождаются кризисами, войнами и революциями. Подробно анализируя историю европейской культуры, в том числе и статистическими методами, П. Сорокин относил к периодам расцвета «чувственной» культуры греко-римскую цивилизацию III—IV вв. н.э., т.е. периода ее разложения и упадка, и западную культуру последних пяти веков, с эпохи Возрождения до нашего времени. К идеациональному типу культуры, помимо хорошо знакомого Сорокину русского типа, он относил раннесредневековую культуру христианского Запада (с VI по XIII век), а к идеалистическому — великую культуру эпохи Возрождения. Кризис современной культуры, лишенной абсолютных идеалов, т.е. веры в Бога, и устремленной к чувственному наслаждению и потребительству, П. Сорокин связывал с развитием материалистической идеологии и экспериментальной науки в ущерб духовным ценностям, что довольно четко ощущается многими людьми в сегодняшнем «расколдованном» мире. Будучи человеком верующим, Сорокин видел выход из нынешнего кризиса в неизбежном восстановлении «идеациональной» культуры с ее абсолютными религиозными идеалами. Свое главное пророчество в отношении будущего человечества П. Сорокин сформулировал так: «Мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступивших сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, однако, различаем расцвет новой великой идеациональной культуры, приветствующей новое поколение — людей будущего». Как социолог, искавший в фактах общественной жизни объяснения многим явлениям культуры, Сорокин был одним из создателей теорий «социальной мобильности» и «социальной стратификации». Согласно первой, в высоко развитом обществе постоянно происходит движение отдельных людей и групп из одного слоя в другой, с низшего социального уровня в высший, и наоборот. В этом случае говорят о восходящей или нисходящей вертикальной мобильности, однако есть и мобильность горизонтальная, т.е. передвижение индивидуов на одном и том же социальном уровне, например при смене места жительства или характера работы. Различают также интергенерациональную (между поколениями) и интрагенерациональную (внутри поколения) мобильность. Понятие социальной мобильности характеризует степень цивилизованности, открытости или закрытое, свободы и демократизма того или иного общества и является важным показателем уровня его культуры. Что касается теории социальной стратификации, то она рассматривает общество не как жесткую и антагонистическую классовую структуру, как это делают марксисты, а как живую систему многочисленных взаимопроникающих общественных слоев, выделяемых по признакам образования, обеспеченности, психологии, бытовых условий, возраста, пола и находящихся в состоянии не борьбы, а равновесия и сотрудничества. Легко догадаться, что как теория социальной стратификации, так и теория социальной мобильности, по существу, противостоят марксистскому пониманию процессов, происходящих в современном обществе, а посему и яростно отвергаются догматизированным историческим материализмом. Не менее яростно его адептами до последнего времени отвергалась и сформулированная П. Сорокиным в 60-х гг. известная теория конвергенции между капитализмом и социализмом, в результате которой должно появиться новое, более совершенное общество. П.А. Сорокин принадлежал к той достаточно редкой породе мыслителей и ученых нашего века, которые объективно, без политико-идеологических и национальных пристрастий, опираясь на конкретные социологические и культурные критерии, осмысливали путь человечества к лучшему будущему. Альфред Вебер (1868—1958) — немецкий экономист и социолог, автор труда «Принципы социологии, истории и культуры» (1951) выдвинул оригинальную теорию расчленения истории на три взаимосвязанных, но протекающих по разным законам процесса: социальный (формирование социальных институтов), цивилизационный (поступательное развитие науки и техники, ведущее к унификации цивилизации) и культурный (творчество, искусство, религия и философия). Правильно определить общий уровень той или иной национальной культуры можно только при рассмотрении ее по этим отдельным отраслям. Народ страны, в которой отлажена система государственно-правовых отношений и экономически процветающей, нередко оказывается с точки зрения культуры, особенно духовной и эстетической, на сравнительно низком уровне. Так, если придерживаться концепции А. Вебера, за последние два века в США, например, преобладали социальный и цивилизационный процессы в ущерб культурному, а в России XIX столетие, наоборот, было «золотым веком» русской культуры на фоне социального консерватизма и научно-технической отсталости. Другой пример, который очень часто приводится культурологами: в XVIII—XIX веках в условиях феодальной раздробленности и хозяйственной бедности германские земли дали миру величайшую классическую философию и непревзойденные образцы художественного творчества. В большинстве европейских стран сохранялось определенное равновесие между тремя процессами, а в Японии и других экономически развитых государствах Юго-Восточной Азии цивилизационный процесс получил неслыханно бурное развитие лишь после второй мировой войны. Специфический облик той или иной страны или эпохи А. Вебер связывал прежде всего с культурными факторами, а не с социальными или цивилизационными, которые, по существу, интернациональны. Движение культуры, по Веберу, иррационально, а его творцом является духовно-интеллектуальная элита. Толкотт Парсонс (1902—1979) — американский социолог, один из создателей так называемого структурно-функционального направления в социологии. Упрощенно его теория культуры сводится к следующему: все духовные и материальные достижения людей, которые мы объединяем понятием «культура», являются результатом общественно обусловленных действий на уровне двух систем: социальной и собственно культурной. В основе первой и более «низкой» из них — социальной — лежат совместные действия людей, движимых не в последнюю очередь целями своего биологического самосохранения в условиях определенной общественной среды. Здесь каждый индивид стремится: а) адаптироваться (приспособиться) к ней; б) достичь поставленных перед собою задач; в) интегрироваться, т.е. объединиться с другими индивидами; г) воспроизводить уже найденные социальные структуры; д) снимать постоянно возникающее нервное и физическое напряжение. По Парсонсу, каждой из этих целей в обществе соответствуют исторически сложившиеся социальные институты: адаптации — экономические, достижения целей — политические, интеграции — правовые институты и обычаи, воспроизводства структуры — система верований, мораль и органы социализации, снятия напряжений — индустрия отдыха. Для второй, более высокой — культурной — системы, которая уже лишена биологической обусловленности и по отношению к социальной является направляющей и регулирующей, при ее функционировании характерны символичность (наличие таких механизмов, как язык и системы других символов), нормативность (зависимость человека от общепринятых ценностей и норм) и, наконец, волюнтаристичность, или известная иррациональность и независимость действий человека от диктата окружающей среды. Культура, таким образом, предстает перед нами как сложная система символов и норм, которые постоянно совершенствуются. Даже из этого, весьма схематичного и неполного изложения взглядов Парсонса видно, что он претендовал на создание некой всеобъемлющей теории общества, важнейшим регулятором которого является культура с ее нормативностью и символичностью. Символическая школа style="; text-decoration: none">(Ф.Соссюр, Э.Кассирер, К.Леви-Стросс) Это, пожалуй, самая молодая и одна из самых влиятельных современных школ, сложившаяся в результате мощного развития средств массовой информации. Ведь недаром, по мнению некоторых философов и социологов, в современном мире на смену НТР грядет так называемая информационная революция. Символическая школа, нередко претендующая на монополизацию культурологии как своей «вотчины», объединяет, прежде всего, лингвистов, специалистов по семиотике, некоторых искусствоведов и специалистов по информатике. Все процессы, происходящие в культуре, рассматриваются ими как чисто коммуникационные. Культура понимается как некая знаковая система, созданная человеком в силу присущей только ему способности к символизации, а через нее — и к взаимной информации. Первый толчок такому пониманию культуры дал швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр (1857—1913), выдвинувший идею о том, что наряду с лингвистикой изучающей лишь языковую систему знаков, можно представить себе более всеобъемлющую науку, которая охватила бы все знаковые системы в их совокупности и соотнесенности с окружающим миром. Постепенно культура в целом стала рассматриваться как сложнейший и строго иерархизированный «текст», несущей опорой которого является естественный язык, органически взаимодействующий с другими «языками» — системами знаков в науке, повседневной жизни и особенно в искусстве с его «языками» музыки, живописи, театра, архитектуры, кино, телевидения и т.д. Действительно, если культуру выражать в языковых символах и других видах сигналов и передавать во времени и пространстве разного рода интеллектуальную (наука) и эмоциональную (искусство) информацию, то перед нами откроется картина неуклонного восхождения человека к своему нынешнему информационному, а следовательно, и культурному могуществу. Первобытный человек мог выразить в языке — системе символов — лишь самые примитивные мысли и передать их в пространстве не более, чем на дистанцию голоса, а во времени, до появления наскальных рисунков, он вообще был неспособен увековечить движения своей души. С развитием языка и возникновением изобразительного искусства и письменности возможности человека в этом отношении неизмеримо увеличились. С изобретением транспортных средств и печати они стали еще больше, а когда человек в XX веке начал широко использовать телеграф, телефон, радио, кино, телевидение, видеоаппаратуру, его способность передавать идеи и информацию стала практически безграничной, включая и выход в открытый космос. Радикально изменились и скорость передачи, и богатство форм передаваемого символического материала: от устно-языковой к печатной, визуальной, аудиовизуальной, черно-белой, цветной, стереофонической, стереоскопической вплоть до самой совершенной — цвето-стереофоноскопической. Недалеко то время, когда, усовершенствовав электронные средства воспроизводства образов мира во всем богатстве его движения, звуковой и цветовой гаммы, объемного восприятия, люди смогут создавать «вторую действительность», практически неотличимую от материального оригинала. Таким образом, человека конца нашего столетия окружает не только, а часто и не столько реальный, естественный мир, сколько искусственная информационно-символическая вселенная, созданная развитием языка, других знаковых систем, печати и массовых аудиовизуальных средств воспроизведения действительности. Поэтому, например, и призрачный мир инвалида, прикованного к постели, запертого в четырех стенах, но окруженного соответствующей литературой и техникой, может оказаться гораздо шире и богаче, чем мир иного путешественника, не говоря уже о лишенном культуры обывателе. Все это натолкнуло ученых на мысль, что у истоков человеческой культуры лежит свойственная лишь человеку способность создавать знаки, символы окружающей его реальности и передавать их во времени и пространстве. Такому взгляду способствовало и развитие уже упоминавшихся нами новейших наук: семиотики, информатики и кибернетики, изучающих общие законы оформления, получения, хранения, переработки и передачи информации. Через эти отрасли знания культурология, наука до последнего времени чисто гуманитарная, получила прямой выход в мир техники и практического применения в сфере создания ЭВМ и даже искусственного интеллекта. Из многочисленных представителей символической школы, работавших в самых различных отраслях науки и в сфере массовой коммуникации, следует выделить ее патриархов — Э. Кассирера и К. Леви- Строса. Эрнст Кассирер (1874—1945) — немецкий философ, автор монументального труда «Философия символических форм» (1923—1929). Кассирер, выходец из буржуазной еврейской семьи, учился в Берлине, Лейпциге, Гейдельберге и Марбурге, после чего преподавал философию и занимался теорией языка, первобытными культурами, мифологией, религией и литературой в университетах Берлина, а затем Гамбурга, где стал профессором (1919), а позднее (1930) — ректором. С приходом к власти Гитлера был вынужден уйти в отставку и эмигрировал, сначала в Англию, Швецию, а потом — в США (1941), где до конца жизни преподавал сначала в Иельском, затем в Колумбийском университетах. В своей последней крупной работе «Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры» (1945) Кассирер подробно останавливается на практике немецкого нацизма, жертвой которого стал и он сам. В основе его концепции культуры — человеческая способность к массовой, систематической и постоянной символизации, иными словами, подход к культуре преимущественно с позиций семиотики. По Кассиреру, логика окружающего мира неотделима от логики знаков, ибо знак или символ — не просто оболочки мысли, но и ее необходимый инструмент. Словесные и иные знаковые обозначения в повседневной жизни, науке и искусстве не только передают во времени и пространстве ту или иную информацию, но придают ей определенную форму и сохраняют ее на века, образуя огромный и избирательно пополняющийся мир человеческой культуры. Истоки культуры Кассирер ищет не в глубинах некоего божественного духа, как Кант и Гегель, не в инстинктах человека, как Фрейд и этологи, не в его потребностях, как Малиновский, и не в его социальной организации, как Парсонс, а в его способности творить некий искусственный, окружающий нас мир, обозначая реальность определенными символами. Язык, наука, искусство, религия, мифы суть составные части символического круга, в котором живет и страдает человек. То обстоятельство, что он, в отличие от животного, обладает окружающей его символической системой, и составляет специфику его жизни. По сравнению с другими живыми существами человек находится как бы в новом измерении действительности, живет не просто в физической, а в символической вселенной. Язык, миф, искусство, религия, все наши духовные проявления — части этой вселенной. Они как нити сплетаются в плотную символическую сеть, которая, хотя и накапливает человеческий опыт, но порой заслоняет от нас реальность. Наш духовный прогресс в мысли и опыте только тому и служит, что делает эту сеть все более сложной и непроницаемой для здравого смысла естественного человека. В той мере, в какой возрастает его символическая активность, физическая реальность для него отходит на второй план. Отсюда огромная разница в восприятии мира, скажем, между каким-нибудь европейским ученым и современным южноамериканским дикарем. «Цивилизованный» человек уже не может иметь дело непосредственно с вещами, а взаимодействует с ними не иначе, как с помощью искусственных средств, языковых форм, художественных образов, мифических символов, религиозных обрядов. Исходя из этого Кассирер предлагает называть человека не мыслящим животным, как это уже стало традиционным, а символическим животным, имея в виду тот очевидный факт, что у животного, в отличие от человека, нет внутреннего мира, нет воображения. В ответ на полную загадок и опасностей реальность человек как бы уходит в себя, в свою внутреннюю вселенную и живет там своими мыслями и идеями. А животное сделать этого не может, оно накрепко привязано к «здесь и теперь» и всегда ориентировано лишь на внешний и вполне реальный мир. Важной культурологической темой у Кассирера является тема мифа как одного из важнейших объединительных и одновременно иллюзорных элементов любой культуры. Философ особо останавливается на идеологических мифах современности, со строго антропологической точки зрения ничем не отличающихся от мифов античного мира или примитивных и первобытных народов. Взгляд на человека как на неотъемлемую часть животного мира, обладающую, однако, свойственными лишь людям социокультурными качествами, всегда был определяющим в классической антропологии. При этом, по мнению ученых-естествоиспытателей, в ходе длительной эволюции соотношение между «природным» и «человеческим» в рамках биологического вида Гомо сапиенс неуклонно менялось в пользу последнего. Человек из существа естественного, живущего инстинктами и чувствами, постепенно превращается в некую искусственную, скованную ограничениями и правилами структуру, подчиненную прежде всего разуму, точнее — оторванному от реальности абстрактному мышлению. О скрытных опасностях такой трансформации, как известно, говорили многие выдающиеся умы, в том числе Руссо, Ницше и Фрейд. Осмыслению и практическому исследованию этой проблемы на примере «примитивных» племен Южной и отчасти Северной Америки посвятил свою жизнь французский этнограф, антрополог и философ культуры Клод Леви-Строс (р. 1908). К. Леви-Строс родился в еврейской семье художника, учился в Сорбонне на философском факультете, в молодости увлекался социалистическими идеями, а в 1935—1938 гг. находился на преподавательской работе в Бразилии, где после знакомства с жизнью местных индейских племен стал заниматься этнографией и антропологией. Во время оккупации Франции его преследовали нацисты; в 1946—1947 гг. он служил советником по вопросам культуры французского посольства в США. По возвращении на родину Леви-Строс некоторое время работал вице-директором Антропологического музея в Париже, а позднее был много лет профессором престижного Коллеж де Франс. С 1973 г. — член Французской Академии. Леви-Строс — создатель структурной антропологии — науки, в основе которой лежит использование некоторых приемов структурной лингвистики и информатики при анализе культуры и социального устройства первобытных племен. Вслед за К. Г. Юнгом, он верил в существование некоего «коллективного бессознательного», глубоко запрятанного в человечестве, отграничивающего людей от животного мира и представляющего собой первооснову любой культуры. Проведя этнографические исследования во многих странах «третьего мира», ученый отверг европоцентризм и расизм, стремясь показать ложность понятия «дикарь», выявить силу и своеобразие мышления примитивного человека, заложившего еще в эпоху неолита основы технического и индустриального прогресса. По мнению Леви-Строса, «первобытный народ не является отставшим или задержавшимся в своем развитии народом», он «в той или иной области может проявлять такие способности к изобретательству и к воплощению изобретений в жизнь, которые оставляют достижения цивилизованных народов далеко позади». Французский этнограф идеализирует и нравственные устои первобытного общества в духе Руссо, развивая мысль о необходимости восстановления в человеке единства чувственного и рационального начал, утраченного в результате развития цивилизации. С ностальгией говоря о первобытных обществах, теснимых научно-техническим прогрессом, он пишет, что «треснувший колокол, один переживший разрушительную работу времени, никогда не издаст тех гармоничных созвучий, которые он издавал в прошлом»2. При оценке общей пропорции «природного» и «социального» в поведении цивилизованного человека Леви-Строс, вслед за Кассирером, признает чрезмерную роль формализма и условностей во взаимоотношениях людей, решающее влияние на их поступки символических форм, традиций, ритуалов и прежде всего языка, порождающего все общественные институты. В конечном счете мысль Леви-Строса и антропологов, разделяющих его взгляды, сводится к тому, что все мы, так или иначе, живем условностями и мифами, все больше отдаляющими нас от реальной жизни. Как и у Кассирера, важным моментом структурной антропологии Леви-Строса является его толкование мифа в качестве фундаментального содержания коллективного сознания, основы устойчивых социальных структур. Культурообразующая специфика мифа определяется французским ученым так: «Миф объясняет в равной степени как прошлое, так и настоящее и будущее... Ничто не напоминает так мифологию, как политическая идеология». Другими словами, мифология и идеология — не что иное, как синонимы. Только первая питает коллективное сознание, а следовательно, и культуру первобытных и древних народов, а вторая — наших высокообразованных, а точнее, утонувших в абстракциях современников. Действительно, чем иным, как не современными мифами, в принципе не отличающимися от мифотворчества первобытного человека, являются такие мифы XX столетия, как гитлеровский миф о тысячелетнем фашистском рейхе, миф о руководящей роли пролетариата, о неизбежности мировой революции или миф о грядущем коммунизме, точно так же, как и самый распространенный и древний миф о существовании человекоподобного бога? И не строится ли современная идеология с ее доктринами и течения - ми на возникающих и отживающих мифах? И чем умней дикаря тот цивилизованный человек, который ради своих абстрактных мифов готов уничтожить в атомном Апокалипсисе этот живой, прекрасный и конкретный мир?! Призывая вслед за Руссо, почитателем которого был Леви-Строс, восстановить нарушаемую цивилизацией гармонию человека с природой, французский философ писал: «Никогда на протяжении последних четырех веков существования западный человек не имел лучшей возможности, чем сейчас, чтобы понять, что, присваивая себе право устанавливать преграды между человеческим и животным миром, предоставляя первому все то, что он отнимает у второго, он опускается в некий адский круг. Ибо эта преграда, становясь все более непроницаемой, используется для отделения одних людей от других и для оправдания в глазах все более сокращающегося меньшинства его претензии быть единственной человеческой цивилизацией. Такая цивилизация, основанная на принципе и идее повышенного мнения о себе, является гнилой с самого своего рождения». Завершая общее рассмотрение символической школы в культурологии, следует сказать: несмотря на плодотворность семиотического подхода к культуре, позволяющего так или иначе объяснить ее происхождение и одну из ее главнейших функций, а именно информационно-коммуникативную, невозможно отрицать, что культура и изучающая ее наука отнюдь не могут быть сведены к всеобщему символизму, так же, впрочем, как и к фрейдовскому пансексуализму или к сорокинскому социологизму, хотя большинство культурологов в качестве важнейшего признака культуры и признавали способность человека к символизации. Если принять все ту же достаточно упрощенную, но полную глубокого смысла античную формулу культуры как единства Истины, Добра и Красоты, то есть науки, нравственности и искусства. то семиотический подход многое может объяснить нам прежде всего в таких составных частях культуры, как язык, наука, искусство и т.п., но мало что откроет в природе нравственности, в извечной борьбе Добра и Зла, составляющей едва ли не основное духовное содержание самого понятия «культура». Антропологическая школа Антропологическая школа в культурологии, сложилась в Великобритании в 1860-е гг. (Э. Тэйлор, А. Ланг, Дж. Фрейзер, в России — Н. Ф. Сумцов, А. И. Кирпичников, А. Н. Веселовский), объясняла сходство материальной и духовной культуры, в том числе фольклора народов, не находящихся между собой в этническом родстве или экономических, политических и культурных связях, общей человеческой природой людей, сходством их психики и мышления на одинаковых ступенях исторического развития, соответствием духовной культуры и искусства уровню материальной культуры; доказывала, что, возникнув, сходные сюжеты стали вечными спутниками (пережитками) культуры. Эта теория получила также название теории самозарождения сюжетов, так как утверждала, что каждый народ самостоятельно создает свою культуру и обогащает культуру человечества. А.Ш. сохранила некоторые взгляды мифологической школы: она отводила большую роль в первобытном мировоззрении верованиям и магии, полагая, что в основе многих фольклорных произведений лежат мифы. Но мифы она считала вторичным явлением, к-рому предшествовал анимизм — одушевление человеком сил природы. Эта школа была более прогрессивной, нежели мифологическая и миграционная школы. Она вышла за рамки изучения культуры родственных и связанных между собой народов, сделала важные обобщения особенностей культуры народов мира. Представители А.Ш. пришли к выводу, что все народы проходят общие ступени развития культуры и что последующие ее периоды сохраняют в себе пережитки предшествующих. Но она не могла дать объяснение сходству сюжетов, так как отрывала творчество народов от их социально-экономического развития и конкретной истории. Культура и природа: подход к проблеме в культурологических учениях Природа и культура - с позиций современного научного понимания феномена культуры - антонимы, противоположные, но и взаимодополнительные составляющие мира человеческого бытия. Маркс "…культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно…оставляет после себя пустыню…" Энгельс "Не будем, однако, слишком обольщаться относительно побед человека над природой. За каждую такую победу она мстит нам. Это, что, во-первых, каждая такая победа приносит ожидаемые результаты, но также верно, что во-вторых и в-третьих, она оказывает различные непредсказуемые эффекты, перечеркивающие зачастую все положительное". Фрейд: "Именно из-за опасностей, которыми нам грозит природа, мы ведь и объединились и создали культуру, которая, среди прочего, призвана сделать возможной нашу общественную жизнь. В конце концов, главная задача культуры, ее подлинное обоснование - защита нас от природы". Но прояснением связей между культурой и природой мы обязаны российскому естествоиспытателю и мыслителю В.И. Вернадскому. Он органически соединил в творчестве естественнонаучное и гуманитарное видение мира, науки о земле и "живом веществе" с науками о человеке и обществе, способствуя превращению культурологии в учение будущего, рассматривающее судьбы человечества в неразрывном единстве с природой и космосом - антропокосмизм. Для современной культурологии значение имеет учение Вернадского о ноосфере (ноос (гр. - разум, сфера - шар). Термин "ноосфера" впервые вел в научный обиход фр. ученые Э.Леруа и П.Тейар де Шарден. Считая "ноосферу", сферу разума, продолжением формы биосферы, Вернадский говорил о мировой и духовной культуре, которая возникла из растительного и животного мира ("живого вещества") и в течение многих миллионов лет существования человека превратилась в геологический фактор, изменяющий и одухотворяющий лик нашей планеты и ближайшего космоса. Он выдвинул гипотезу о том, что наряду с другими видами энергии и биохимической энергией живого вещества с появлением на земле человека начал действовать новый вид энергии, связанный с психической деятельностью и разумом, которые стали важнейшими силами в формировании нового облика планеты. Глобальные проблемы, изучение и решению которых посвятил себя Римский клуб - совокупность жизненно важных проблем, затрагивающих уже не какой-то отдельный народ, а человечество в целом. В силу этого они перерастают в сферу идеологии, а тем более политики. "Глобалисты" выступают от имени всего человечества, как одного биологического вида. Основатель - А.Печчеи, в его книге - "Человеческие качества" провозглашается необходимость перехода к "новому гуманизму", который должен основываться на трех основных постулатах - чувстве принадлежности ко всему человечеству, частичном отказе от их суверенности и эгоистических интересов отдельных стран и народов, и решительном отказе от насилия как средства разрешения конфликтов. Аурелио Печчеи родился в 1908 г в Турине, был предпринимателем и финансистом, главой известных фирм "Италоконсульт" и "Оливетти", одним из руководителей концерна "Фиат" и ряда других. В годы второй мировой войны был участником группы итальянского движения Сопротивления фашизму. Однако деловая карьера была лишь прологом. В конце 50-х годов он стал организатором общественного движения, голос которого услышал весь мир. В центре внимания Печчеи оказываются взаимоотношения человека, природы и техники. Той культуре и образу жизни, которые зародились в эпоху неолита пришел конец, считал он. Середина ХХ века не просто очередной период истории технической цивилизации - это начало новой эры. Человечеству грозит гибелью поднятая им самим волна отрицательных последствий промышленной деятельности. Развитие техники уже привело к необратимым изменениям природы, которые могут вызвать глобальную катастрофу. "Мы - все вместе и каждый из нас несем ответственность не только перед современниками, но и перед будущими поколениями". В апреле 1968 года около 30 видных ученых из разных стран мира получили приглашение прибыть в Рим для обсуждения "актуальных проблем современного обществе в их совокупности". Участники съезда, к которым примкнули и другие крупные специалисты образовали союз единомышленников Печчеи. Эта организация получила название Римский клуб. Он стал заказывать ведущим специалистам мира и членам клуба исследования по интересующим его вопросам, а затем публиковать полученные результаты в виде "Докладов Римского клуба". В организацию вошли более 100 ученых, общественных деятелей и бизнесменов из 53 стран мира, в том числе и из России. В 1972 году вышел в свет первый "Доклад Римского клуба", подготовленный учеными США, под руководством Медоуза, в котором был опубликован тезис о том, что рост потребления природных ресурсов и соответственно отходов производства имеет границы, определяемые возможностями биосферы, что грозит экологической катастрофой. До 1991 года было опубликовано еще 18 докладов. Деятельность Римского клуба продолжается и сегодня. В 1991 году в России была опубликована книга "Первая глобальная революция", авторами которой явились члены Римского клуба, ученые Кинг и Шнайдер, в которой они предупреждают мир, что в погоне за материальной выгодой человечество, эксплуатируя природу, уничтожают планету и самоё себя. Этология (< греч. ethos- обычай, нрав, характер + ...логия) - биологическая наука, изучающая поведение животных в естественных условиях. Обширные сведения о поведении животных были накоплены биологами в XVIII-XIX вв. Значительное влияние на становление Э. оказали работы Ч. Дарвина. Создатель Э. Э. Геккель использовал термин "этология" как синоним экологии. Совр. Э. возникла в 30-е гг. XX в. благодаря работам австрийского зоолога К. Лоренца и датского биолога И. Тинбергена. Термин ввел в 1859 г. фр. зоолог И. Жоффруа Сент-Илер. В наст. время этологи выдвинули ги-потезу, получившую название "Инстинктивные основы человеческой культуры".- теория, выдвинутая биологами К. Лоренцом, Н. Тинбергеном, К. фон Фришем. Ученые перенесли наблюдения, накопленные в этологии, на человека и че-ловеческое общество. Инстинкты животных, отраженные в их устойчивом поведении ("свадебные" пляски, строительство жилищ, забота о потомстве, взаимная передача звуковых и визуальных сигналов, коллективный "быт" пчелиных и муравьиных колоний, а тем более "разум" таких высокоразвитых животных, как собака или лошадь), отождествляются этологами с естественными истоками человеческой натуры. По Лоренцу, стереотипы поведения животных соответствуют культур, ритуалам и нормам человека и созданы в результате естественного отбора. К. фон Лоренц в своих работах уделяет большое внимание способам передачи информации отдельными видами животных и насекомых, т. е. изучению их пока непонятного нам языка. В этом усматривается прямая связь человеческой культуры. Изучение инстинктов дает возможность изучить базовые основы развития культуры. Альберт Швейцер - немецко-французский известный мыслитель, философ, гуманист, музыковед, теолог, органист, врач, лауреат Нобелевской премии, общественный деятель. Он один из немногих соединил свое философское учение о милосердии с организацией больницы в Экваториальной Африке и провел там много лет жизни. Он предвидел опасность экологического кризиса, требовал запрещения атомного оружия. Он выступил с универсальным принципом благоговения перед жизнью, сострадания и сочувствия, милосердия и любви. Вначале его призывы звучали как чудачества, но позже они переросли в общественные движения в защиту детей, инвалидов, стариков, женщин, образовались общества покровительства животным, возникла "Красная книга" исчезающих растений. Среди причин упадка европейской культуры начала ХХ века Швейцер указывал на утрату человеком творческой сущности труда в процессе механизации промышленного производства. Пути дальнейшего прогресса культуры Швейцер видел, во-первых, в возрождении и постоянном совершенствовании ее нравственного характера, и во-вторых, в неотложном формировании в рамках современной культуры жизнеутверждающего мировоззрения, которой включает в себя нравственно-экологические и космические императивы, характерные для общечеловеческой культуры рубежа столетий. Утверждал концепцию единства культуры с идеей непрерывностью культурного развития человечества. Схож с Рерихом в утверждении о неизбежности синтеза культур, который необходим человечеству, вступившему на путь освоения Космоса. Утверждает культуру как средство духовной связи человечества с Космосом. Исходный принцип мировоззрения Швейцера - "благоговение перед жизнью", как основа нравственного обновления человечества. Этот принцип он считает и сердцевиной и смыслом культуры. Культура, лишенная нравственно-гуманистического содержания, превращается в псевдокультуру и ведет к кризису цивилизации, лишая ее жизненных перспектив. Кризис культуры проявляется в кризисе рационализма, свойственного прежней философии. Критиковал "упрощенную концепцию культуры" согласно которой "культура состоит преимущественно в научно-технических и художественных достижениях и может обойтись без этики или ограничиться ее минимумом". Швейцер полагал, что культура - это не только итог деятельности отдельных лиц, но и всего человечества во всех областях и аспектах деятельности человека, достижения культуры способствуют духовному совершенствованию человека и общему прогрессу всего общества. Его основные работы: "Культура и этика", "Благоговение перед жизнью", "Упадок и возрождение культуры". Содержание
		© uchebnik-online.com

Перечень учебников

Учебники онлайн

Школы в культурологии (продолжение)

Социологическая школа style="; text-decoration: none">(Т.Элиот, П.Сорокин, А.Вебер, Т.Парсонс)

Она объединяет тех ученых, которые ищут истоки и объяснение культуры не в истории и самопроизвольном, «божественном» развитии человеческого духа, не в психике и не в биологической предыстории человечества, а в его общественной природе и организации. В центре их культурологического внимания находится само общество, его структура и социальные институты. Эту школу Н.А. Бердяев охарактеризовал так: «Социология утверждает, что человек есть животное, подвергшееся муштровке, дисциплине и выработке со стороны общества. Все ценное в человеке не присуще ему, а получено от общества, которое он принужден почитать как божество». Естественно, социологическая школа не отгорожена китайской стеной от других, рассматриваемых нами направлений, и концепции ее отдельных представителей часто пересекаются и взаимно дополняются, как мы уже показали на примере Б.К. Малиновского, в рамках общих усилий по созданию единой теории культуры.

Одним из видных представителей социологической школы был Томас Стернз Элиот (1888—1965) — англо-американский поэт и критик модернистского направления, автор книги «Заметки к определению культуры» (1948). «Под культурой, — писал он, — я понимаю прежде всего то, что имеют в виду антропологи: образ жизни данного народа, живущего в одном месте. Мы видим проявления этой культуры в его искусствах, его социальной системе, его привычках и обычаях, его религии. Но все эти вещи, вместе взятые, не составляют культуры, хотя мы часто ради удобства выражаемся так, будто это имеет место. Эти вещи — лишь части, на которые культура может быть рассечена — как человеческое тело в анатомическом театре. Но так же как человек есть нечто большее, чем собрание различных составных частей его тела, так и культура есть большее, чем собрание искусств, обычаев и религиозных верований». Томас Стернз Элиот, лауреат Нобелевской премии 1948 г., представляет собой достаточно редкий пример органического слияния художественного, преимущественно поэтического, творчества и теоретических изысканий в поисках ответа на вопрос: что же такое культура и как связана с этим понятием сущность поэзии? С расхожей либерально-демократической точки зрения, Элиота следует считать глубоко консервативным, даже «реакционным» мастером слова, подобно тому, как эти определения применялись к нашему русскому писателю и культурологу К.Н. Леонтьеву, о котором речь пойдет ниже. Оба они отстаивали принципы элитарности в обществе и искусстве, оба в конце жизни пришли к глубоко религиозному мировосприятию и оба выступили с резкой критикой современной им (и нам) «уравнительной» цивилизации, ибо она, по их мнению, оказалась бесплодной и зашла в тупик. Помимо широко известного поэтического наследия Элиота, его перу принадлежат книги: «Назначение поэзии и назначение критики» (1931), «О поэтах и поэзии» (1957) и упоминавшаяся нами программная работа «Заметки к определению культуры».

Констатируя общий упадок европейской культуры к середине XX века, утрату ею былых нравственных и интеллектуальных богатств в результате всеобщей стандартизации и узко утилитарного подхода к жизни, — черты, свойственные современной массовой культуре, — Элиот приходит к мнению, что это ведет к подавлению в человеке творческого начала. Так, несмотря на то что за последние четыре столетия население Англии увеличилось в 12 раз, подобный количественный рост отнюдь не привел в наши дни к появлению 12 Шекспиров, скорее, они уже давно исчезли совсем. Точно так же крестьянин-пахарь прежних веков по своей нравственной и духовной культуре стоял намного выше нынешнего наемника-тракториста. Элиот считает, что сохранить созидательную энергию человечество может, лишь преодолев «массификацию» и поддержав культурную элиту. Вообще, теория элиты (прежде всего политической) как ведущей силы исторического процесса восходит к учению древнегреческого философа Платона (427—347 гг. до н.э.). Она развивалась впоследствии такими мыслителями, как итальянец Н. Макиавелли, англичанин Т. Карлейль, немец Ф. Ницше, о которых мы будем говорить далее. В XX веке ее наиболее ярким апологетом стал итальянец Вилъфредо Парето (1848—1923), рассматривавший историю как арену постоянной борьбы элит за власть. Элиот же особо подчеркивал значение элитарного подхода не только в сфере политики, но и в сфере культуры. Подобно своему современнику и соотечественнику Тойнби, Элиот делил общество на духовную элиту и непросвещенную массу, причем лишь первая способна на культурное созидание. Творческая элита, по Элиоту, отнюдь не принадлежит к какому-нибудь определенному классу. Она должна постоянно пополняться из социальных «низов». Однако для ее возникновения и формирования необходимо богатство и принадлежность к определенному привилегированному слою. Наиболее умные и талантливые представители других слоев постоянно вливают в него новую творческую энергию, двигая, таким образом, культурный процесс.

Ярким примером подобного обогащения мировой духовной элиты была деятельность выдающегося представителя социологической школы, нашего бывшего соотечественника, русско-американского социолога и историка культуры Питирима Александровича Сорокина (1889—1968). Выходец из беднейших слоев коми-зырянского народа, он лишь в 14 лет освоил грамоту и вскоре стал крестьянским революционером, вступив в партию эсеров. Получив известность еще до февральской революции 1917 года, он подвергался преследованиям царизма, вскоре стал одним из лидеров своей партии. Активно сотрудничал в Государственной Думе, был одно время секретарем главы правительства — А.Ф. Керенского, позднее — профессором Петроградского университета. После Октябрьского переворота, который Сорокин встретил в штыки, его арестовали большевики по обвинению в покушении на Ленина, он скрывался в лесах русского Севера, но потом примирился с победой новой власти и написал нашумевшее открытое письмо, объявляя о своем разрыве с эсерами. Это письмо и послужило поводом для написания известной статьи Ленина «Ценные признания Питирима Сорокина», сделавшей его известным на всю тогдашнюю Россию. Вернувшись в Петроград в 1919 году, он организует первый в стране социологический факультет и становится его деканом, тем не менее оставаясь в оппозиции с большевизмом. Все это было одним из ярчайших проявлений идейного противостояния русской интеллигенции того времени большевистскому «беспределу». В 1922 году, опять-таки по инициативе Ленина и Дзержинского, Сорокин вместе с большой группой ученых и писателей, представлявших цвет русской общественной мысли, был выслан из страны. После непродолжительного пребывания в Берлине и годичной работы в Чехословакии по приглашению ее президента Т. Масарика ученый в 1923 году переезжает в США, где быстро осваивает английский язык и становится одним из ведущих социологов и культурологов. В Гарвардском университете Сорокин создает и возглавляет факультет социологии и к концу жизни становится одним из всемирно признанных авторитетов в этой области. Будучи подлинным энциклопедистом, освоившим все достижения современного ему гуманитарного знания, поддерживая теорию духовной элиты как ведущей силы общества, Сорокин подчеркивал неразрывную связь социальных процессов с развитием культуры. При этом вслед за древними греками он считал пружинами культурного развития врожденное стремление людей к Истине, Добру и Красоте в сочетании с общественно значимым критерием Пользы.

В своих многочисленных трудах (например, «Динамика общества и культуры» (1937—1941), «Общество, культура и личность» (1947), «Власть и нравственность» (1959) и др.) он рассматривал историю человечества как последовательную смену неких социокультурных суперсистем, сцементированных периодически меняющимся единством ценностей, норм и значений. В отличие от Гегеля, который рассматривал исторический процесс, как прямое поступательное движение, он трактовал его как «циклическую флуктуацию», т.е. идущую законченными циклами смену перетекающих друг в друга типов культурных общностей, каждая из которых имеет в основе собственное отношение к действительности и методам ее познания. Исходя из двойственной психобиологической природы человека — существа чувствующего и мыслящего, Сорокин выделял три типа культуры:

а) чувственный (sensate), в котором преобладает эмпирически-чувственное восприятие и оценка действительности преимущественно с утилитарной и гедонистической точки зрения, т.е. преобладает «истина чувств» и истина наслаждения;

б) идеациональный тип (ideational), где преобладают сверхчувственные, духовные ценности, поклонение некоему Абсолюту, Богу или Идее, т.е. «истина веры» и истина самоотречения;

в) идеалистический тип (idealistic), представляющий некий синтез чувственного и идеационального типов, где чувство уравновешивается интеллектом, вера — наукой, эмпирическое восприятие — интуицией, т.е., по выражению Сорокина, «человеческими умами будет руководить истина разума».

Своеобразие каждого из предложенных типов культуры воплощается в праве, искусстве, философии, науке, религии, структуре общественных отношений и определенном типе личности. Их радикальное преобразование и смена обычно сопровождаются кризисами, войнами и революциями. Подробно анализируя историю европейской культуры, в том числе и статистическими методами, П. Сорокин относил к периодам расцвета «чувственной» культуры греко-римскую цивилизацию III—IV вв. н.э., т.е. периода ее разложения и упадка, и западную культуру последних пяти веков, с эпохи Возрождения до нашего времени. К идеациональному типу культуры, помимо хорошо знакомого Сорокину русского типа, он относил раннесредневековую культуру христианского Запада (с VI по XIII век), а к идеалистическому — великую культуру эпохи Возрождения. Кризис современной культуры, лишенной абсолютных идеалов, т.е. веры в Бога, и устремленной к чувственному наслаждению и потребительству, П. Сорокин связывал с развитием материалистической идеологии и экспериментальной науки в ущерб духовным ценностям, что довольно четко ощущается многими людьми в сегодняшнем «расколдованном» мире. Будучи человеком верующим, Сорокин видел выход из нынешнего кризиса в неизбежном восстановлении «идеациональной» культуры с ее абсолютными религиозными идеалами. Свое главное пророчество в отношении будущего человечества П. Сорокин сформулировал так: «Мы живем, мыслим, действуем в конце сияющего чувственного дня, длившегося шесть веков. Лучи заходящего солнца все еще освещают величие уходящей эпохи. Но свет медленно угасает, и в сгущающейся тьме нам все труднее различать это величие и искать надежные ориентиры в наступивших сумерках. Ночь этой переходной эпохи начинает опускаться на нас, с ее кошмарами, пугающими тенями, душераздирающими ужасами. За ее пределами, однако, различаем расцвет новой великой идеациональной культуры, приветствующей новое поколение — людей будущего».

Как социолог, искавший в фактах общественной жизни объяснения многим явлениям культуры, Сорокин был одним из создателей теорий «социальной мобильности» и «социальной стратификации». Согласно первой, в высоко развитом обществе постоянно происходит движение отдельных людей и групп из одного слоя в другой, с низшего социального уровня в высший, и наоборот. В этом случае говорят о восходящей или нисходящей вертикальной мобильности, однако есть и мобильность горизонтальная, т.е. передвижение индивидуов на одном и том же социальном уровне, например при смене места жительства или характера работы. Различают также интергенерациональную (между поколениями) и интрагенерациональную (внутри поколения) мобильность. Понятие социальной мобильности характеризует степень цивилизованности, открытости или закрытое, свободы и демократизма того или иного общества и является важным показателем уровня его культуры. Что касается теории социальной стратификации, то она рассматривает общество не как жесткую и антагонистическую классовую структуру, как это делают марксисты, а как живую систему многочисленных взаимопроникающих общественных слоев, выделяемых по признакам образования, обеспеченности, психологии, бытовых условий, возраста, пола и находящихся в состоянии не борьбы, а равновесия и сотрудничества. Легко догадаться, что как теория социальной стратификации, так и теория социальной мобильности, по существу, противостоят марксистскому пониманию процессов, происходящих в современном обществе, а посему и яростно отвергаются догматизированным историческим материализмом. Не менее яростно его адептами до последнего времени отвергалась и сформулированная П. Сорокиным в 60-х гг. известная теория конвергенции между капитализмом и социализмом, в результате которой должно появиться новое, более совершенное общество. П.А. Сорокин принадлежал к той достаточно редкой породе мыслителей и ученых нашего века, которые объективно, без политико-идеологических и национальных пристрастий, опираясь на конкретные социологические и культурные критерии, осмысливали путь человечества к лучшему будущему.

Альфред Вебер (1868—1958) — немецкий экономист и социолог, автор труда «Принципы социологии, истории и культуры» (1951) выдвинул оригинальную теорию расчленения истории на три взаимосвязанных, но протекающих по разным законам процесса: социальный (формирование социальных институтов), цивилизационный (поступательное развитие науки и техники, ведущее к унификации цивилизации) и культурный (творчество, искусство, религия и философия). Правильно определить общий уровень той или иной национальной культуры можно только при рассмотрении ее по этим отдельным отраслям. Народ страны, в которой отлажена система государственно-правовых отношений и экономически процветающей, нередко оказывается с точки зрения культуры, особенно духовной и эстетической, на сравнительно низком уровне. Так, если придерживаться концепции А. Вебера, за последние два века в США, например, преобладали социальный и цивилизационный процессы в ущерб культурному, а в России XIX столетие, наоборот, было «золотым веком» русской культуры на фоне социального консерватизма и научно-технической отсталости. Другой пример, который очень часто приводится культурологами: в XVIII—XIX веках в условиях феодальной раздробленности и хозяйственной бедности германские земли дали миру величайшую классическую философию и непревзойденные образцы художественного творчества. В большинстве европейских стран сохранялось определенное равновесие между тремя процессами, а в Японии и других экономически развитых государствах Юго-Восточной Азии цивилизационный процесс получил неслыханно бурное развитие лишь после второй мировой войны. Специфический облик той или иной страны или эпохи А. Вебер связывал прежде всего с культурными факторами, а не с социальными или цивилизационными, которые, по существу, интернациональны. Движение культуры, по Веберу, иррационально, а его творцом является духовно-интеллектуальная элита.

Толкотт Парсонс (1902—1979) — американский социолог, один из создателей так называемого структурно-функционального направления в социологии. Упрощенно его теория культуры сводится к следующему: все духовные и материальные достижения людей, которые мы объединяем понятием «культура», являются результатом общественно обусловленных действий на уровне двух систем: социальной и собственно культурной.

В основе первой и более «низкой» из них — социальной — лежат совместные действия людей, движимых не в последнюю очередь целями своего биологического самосохранения в условиях определенной общественной среды. Здесь каждый индивид стремится:

а) адаптироваться (приспособиться) к ней;

б) достичь поставленных перед собою задач;

в) интегрироваться, т.е. объединиться с другими индивидами;

г) воспроизводить уже найденные социальные структуры;

д) снимать постоянно возникающее нервное и физическое напряжение. По Парсонсу, каждой из этих целей в обществе соответствуют исторически сложившиеся социальные институты: адаптации — экономические, достижения целей — политические, интеграции — правовые институты и обычаи, воспроизводства структуры — система верований, мораль и органы социализации, снятия напряжений — индустрия отдыха.

Для второй, более высокой — культурной — системы, которая уже лишена биологической обусловленности и по отношению к социальной является направляющей и регулирующей, при ее функционировании характерны символичность (наличие таких механизмов, как язык и системы других символов), нормативность (зависимость человека от общепринятых ценностей и норм) и, наконец, волюнтаристичность, или известная иррациональность и независимость действий человека от диктата окружающей среды. Культура, таким образом, предстает перед нами как сложная система символов и норм, которые постоянно совершенствуются. Даже из этого, весьма схематичного и неполного изложения взглядов Парсонса видно, что он претендовал на создание некой всеобъемлющей теории общества, важнейшим регулятором которого является культура с ее нормативностью и символичностью.

Символическая школа style="; text-decoration: none">(Ф.Соссюр, Э.Кассирер, К.Леви-Стросс)

Это, пожалуй, самая молодая и одна из самых влиятельных современных школ, сложившаяся в результате мощного развития средств массовой информации. Ведь недаром, по мнению некоторых философов и социологов, в современном мире на смену НТР грядет так называемая информационная революция. Символическая школа, нередко претендующая на монополизацию культурологии как своей «вотчины», объединяет, прежде всего, лингвистов, специалистов по семиотике, некоторых искусствоведов и специалистов по информатике. Все процессы, происходящие в культуре, рассматриваются ими как чисто коммуникационные. Культура понимается как некая знаковая система, созданная человеком в силу присущей только ему способности к символизации, а через нее — и к взаимной информации. Первый толчок такому пониманию культуры дал швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр (1857—1913), выдвинувший идею о том, что наряду с лингвистикой изучающей лишь языковую систему знаков, можно представить себе более всеобъемлющую науку, которая охватила бы все знаковые системы в их совокупности и соотнесенности с окружающим миром. Постепенно культура в целом стала рассматриваться как сложнейший и строго иерархизированный «текст», несущей опорой которого является естественный язык, органически взаимодействующий с другими «языками» — системами знаков в науке, повседневной жизни и особенно в искусстве с его «языками» музыки, живописи, театра, архитектуры, кино, телевидения и т.д.

Действительно, если культуру выражать в языковых символах и других видах сигналов и передавать во времени и пространстве разного рода интеллектуальную (наука) и эмоциональную (искусство) информацию, то перед нами откроется картина неуклонного восхождения человека к своему нынешнему информационному, а следовательно, и культурному могуществу. Первобытный человек мог выразить в языке — системе символов — лишь самые примитивные мысли и передать их в пространстве не более, чем на дистанцию голоса, а во времени, до появления наскальных рисунков, он вообще был неспособен увековечить движения своей души. С развитием языка и возникновением изобразительного искусства и письменности возможности человека в этом отношении неизмеримо увеличились. С изобретением транспортных средств и печати они стали еще больше, а когда человек в XX веке начал широко использовать телеграф, телефон, радио, кино, телевидение, видеоаппаратуру, его способность передавать идеи и информацию стала практически безграничной, включая и выход в открытый космос. Радикально изменились и скорость передачи, и богатство форм передаваемого символического материала: от устно-языковой к печатной, визуальной, аудиовизуальной, черно-белой, цветной, стереофонической, стереоскопической вплоть до самой совершенной — цвето-стереофоноскопической. Недалеко то время, когда, усовершенствовав электронные средства воспроизводства образов мира во всем богатстве его движения, звуковой и цветовой гаммы, объемного восприятия, люди смогут создавать «вторую действительность», практически неотличимую от материального оригинала.

Таким образом, человека конца нашего столетия окружает не только, а часто и не столько реальный, естественный мир, сколько искусственная информационно-символическая вселенная, созданная развитием языка, других знаковых систем, печати и массовых аудиовизуальных средств воспроизведения действительности. Поэтому, например, и призрачный мир инвалида, прикованного к постели, запертого в четырех стенах, но окруженного соответствующей литературой и техникой, может оказаться гораздо шире и богаче, чем мир иного путешественника, не говоря уже о лишенном культуры обывателе.

Все это натолкнуло ученых на мысль, что у истоков человеческой культуры лежит свойственная лишь человеку способность создавать знаки, символы окружающей его реальности и передавать их во времени и пространстве. Такому взгляду способствовало и развитие уже упоминавшихся нами новейших наук: семиотики, информатики и кибернетики, изучающих общие законы оформления, получения, хранения, переработки и передачи информации. Через эти отрасли знания культурология, наука до последнего времени чисто гуманитарная, получила прямой выход в мир техники и практического применения в сфере создания ЭВМ и даже искусственного интеллекта. Из многочисленных представителей символической школы, работавших в самых различных отраслях науки и в сфере массовой коммуникации, следует выделить ее патриархов — Э. Кассирера и К. Леви- Строса.

Эрнст Кассирер (1874—1945) — немецкий философ, автор монументального труда «Философия символических форм» (1923—1929). Кассирер, выходец из буржуазной еврейской семьи, учился в Берлине, Лейпциге, Гейдельберге и Марбурге, после чего преподавал философию и занимался теорией языка, первобытными культурами, мифологией, религией и литературой в университетах Берлина, а затем Гамбурга, где стал профессором (1919), а позднее (1930) — ректором. С приходом к власти Гитлера был вынужден уйти в отставку и эмигрировал, сначала в Англию, Швецию, а потом — в США (1941), где до конца жизни преподавал сначала в Иельском, затем в Колумбийском университетах. В своей последней крупной работе «Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры» (1945) Кассирер подробно останавливается на практике немецкого нацизма, жертвой которого стал и он сам.

В основе его концепции культуры — человеческая способность к массовой, систематической и постоянной символизации, иными словами, подход к культуре преимущественно с позиций семиотики. По Кассиреру, логика окружающего мира неотделима от логики знаков, ибо знак или символ — не просто оболочки мысли, но и ее необходимый инструмент. Словесные и иные знаковые обозначения в повседневной жизни, науке и искусстве не только передают во времени и пространстве ту или иную информацию, но придают ей определенную форму и сохраняют ее на века, образуя огромный и избирательно пополняющийся мир человеческой культуры. Истоки культуры Кассирер ищет не в глубинах некоего божественного духа, как Кант и Гегель, не в инстинктах человека, как Фрейд и этологи, не в его потребностях, как Малиновский, и не в его социальной организации, как Парсонс, а в его способности творить некий искусственный, окружающий нас мир, обозначая реальность определенными символами. Язык, наука, искусство, религия, мифы суть составные части символического круга, в котором живет и страдает человек. То обстоятельство, что он, в отличие от животного, обладает окружающей его символической системой, и составляет специфику его жизни. По сравнению с другими живыми существами человек находится как бы в новом измерении действительности, живет не просто в физической, а в символической вселенной. Язык, миф, искусство, религия, все наши духовные проявления — части этой вселенной. Они как нити сплетаются в плотную символическую сеть, которая, хотя и накапливает человеческий опыт, но порой заслоняет от нас реальность. Наш духовный прогресс в мысли и опыте только тому и служит, что делает эту сеть все более сложной и непроницаемой для здравого смысла естественного человека. В той мере, в какой возрастает его символическая активность, физическая реальность для него отходит на второй план. Отсюда огромная разница в восприятии мира, скажем, между каким-нибудь европейским ученым и современным южноамериканским дикарем. «Цивилизованный» человек уже не может иметь дело непосредственно с вещами, а взаимодействует с ними не иначе, как с помощью искусственных средств, языковых форм, художественных образов, мифических символов, религиозных обрядов. Исходя из этого Кассирер предлагает называть человека не мыслящим животным, как это уже стало традиционным, а символическим животным, имея в виду тот очевидный факт, что у животного, в отличие от человека, нет внутреннего мира, нет воображения. В ответ на полную загадок и опасностей реальность человек как бы уходит в себя, в свою внутреннюю вселенную и живет там своими мыслями и идеями. А животное сделать этого не может, оно накрепко привязано к «здесь и теперь» и всегда ориентировано лишь на внешний и вполне реальный мир. Важной культурологической темой у Кассирера является тема мифа как одного из важнейших объединительных и одновременно иллюзорных элементов любой культуры. Философ особо останавливается на идеологических мифах современности, со строго антропологической точки зрения ничем не отличающихся от мифов античного мира или примитивных и первобытных народов.

Взгляд на человека как на неотъемлемую часть животного мира, обладающую, однако, свойственными лишь людям социокультурными качествами, всегда был определяющим в классической антропологии. При этом, по мнению ученых-естествоиспытателей, в ходе длительной эволюции соотношение между «природным» и «человеческим» в рамках биологического вида Гомо сапиенс неуклонно менялось в пользу последнего. Человек из существа естественного, живущего инстинктами и чувствами, постепенно превращается в некую искусственную, скованную ограничениями и правилами структуру, подчиненную прежде всего разуму, точнее — оторванному от реальности абстрактному мышлению. О скрытных опасностях такой трансформации, как известно, говорили многие выдающиеся умы, в том числе Руссо, Ницше и Фрейд. Осмыслению и практическому исследованию этой проблемы на примере «примитивных» племен Южной и отчасти Северной Америки посвятил свою жизнь французский этнограф, антрополог и философ культуры Клод Леви-Строс (р. 1908). К. Леви-Строс родился в еврейской семье художника, учился в Сорбонне на философском факультете, в молодости увлекался социалистическими идеями, а в 1935—1938 гг. находился на преподавательской работе в Бразилии, где после знакомства с жизнью местных индейских племен стал заниматься этнографией и антропологией. Во время оккупации Франции его преследовали нацисты; в 1946—1947 гг. он служил советником по вопросам культуры французского посольства в США. По возвращении на родину Леви-Строс некоторое время работал вице-директором Антропологического музея в Париже, а позднее был много лет профессором престижного Коллеж де Франс. С 1973 г. — член Французской Академии.

Леви-Строс — создатель структурной антропологии — науки, в основе которой лежит использование некоторых приемов структурной лингвистики и информатики при анализе культуры и социального устройства первобытных племен. Вслед за К. Г. Юнгом, он верил в существование некоего «коллективного бессознательного», глубоко запрятанного в человечестве, отграничивающего людей от животного мира и представляющего собой первооснову любой культуры. Проведя этнографические исследования во многих странах «третьего мира», ученый отверг европоцентризм и расизм, стремясь показать ложность понятия «дикарь», выявить силу и своеобразие мышления примитивного человека, заложившего еще в эпоху неолита основы технического и индустриального прогресса. По мнению Леви-Строса, «первобытный народ не является отставшим или задержавшимся в своем развитии народом», он «в той или иной области может проявлять такие способности к изобретательству и к воплощению изобретений в жизнь, которые оставляют достижения цивилизованных народов далеко позади». Французский этнограф идеализирует и нравственные устои первобытного общества в духе Руссо, развивая мысль о необходимости восстановления в человеке единства чувственного и рационального начал, утраченного в результате развития цивилизации. С ностальгией говоря о первобытных обществах, теснимых научно-техническим прогрессом, он пишет, что «треснувший колокол, один переживший разрушительную работу времени, никогда не издаст тех гармоничных созвучий, которые он издавал в прошлом»2. При оценке общей пропорции «природного» и «социального» в поведении цивилизованного человека Леви-Строс, вслед за Кассирером, признает чрезмерную роль формализма и условностей во взаимоотношениях людей, решающее влияние на их поступки символических форм, традиций, ритуалов и прежде всего языка, порождающего все общественные институты. В конечном счете мысль Леви-Строса и антропологов, разделяющих его взгляды, сводится к тому, что все мы, так или иначе, живем условностями и мифами, все больше отдаляющими нас от реальной жизни. Как и у Кассирера, важным моментом структурной антропологии Леви-Строса является его толкование мифа в качестве фундаментального содержания коллективного сознания, основы устойчивых социальных структур. Культурообразующая специфика мифа определяется французским ученым так: «Миф объясняет в равной степени как прошлое, так и настоящее и будущее... Ничто не напоминает так мифологию, как политическая идеология». Другими словами, мифология и идеология — не что иное, как синонимы. Только первая питает коллективное сознание, а следовательно, и культуру первобытных и древних народов, а вторая — наших высокообразованных, а точнее, утонувших в абстракциях современников. Действительно, чем иным, как не современными мифами, в принципе не отличающимися от мифотворчества первобытного человека, являются такие мифы XX столетия, как гитлеровский миф о тысячелетнем фашистском рейхе, миф о руководящей роли пролетариата, о неизбежности мировой революции или миф о грядущем коммунизме, точно так же, как и самый распространенный и древний миф о существовании человекоподобного бога? И не строится ли современная идеология с ее доктринами и течения - ми на возникающих и отживающих мифах? И чем умней дикаря тот цивилизованный человек, который ради своих абстрактных мифов готов уничтожить в атомном Апокалипсисе этот живой, прекрасный и конкретный мир?!

Призывая вслед за Руссо, почитателем которого был Леви-Строс, восстановить нарушаемую цивилизацией гармонию человека с природой, французский философ писал: «Никогда на протяжении последних четырех веков существования западный человек не имел лучшей возможности, чем сейчас, чтобы понять, что, присваивая себе право устанавливать преграды между человеческим и животным миром, предоставляя первому все то, что он отнимает у второго, он опускается в некий адский круг. Ибо эта преграда, становясь все более непроницаемой, используется для отделения одних людей от других и для оправдания в глазах все более сокращающегося меньшинства его претензии быть единственной человеческой цивилизацией. Такая цивилизация, основанная на принципе и идее повышенного мнения о себе, является гнилой с самого своего рождения».

Завершая общее рассмотрение символической школы в культурологии, следует сказать: несмотря на плодотворность семиотического подхода к культуре, позволяющего так или иначе объяснить ее происхождение и одну из ее главнейших функций, а именно информационно-коммуникативную, невозможно отрицать, что культура и изучающая ее наука отнюдь не могут быть сведены к всеобщему символизму, так же, впрочем, как и к фрейдовскому пансексуализму или к сорокинскому социологизму, хотя большинство культурологов в качестве важнейшего признака культуры и признавали способность человека к символизации. Если принять все ту же достаточно упрощенную, но полную глубокого смысла античную формулу культуры как единства Истины, Добра и Красоты, то есть науки, нравственности и искусства. то семиотический подход многое может объяснить нам прежде всего в таких составных частях культуры, как язык, наука, искусство и т.п., но мало что откроет в природе нравственности, в извечной борьбе Добра и Зла, составляющей едва ли не основное духовное содержание самого понятия «культура».

Антропологическая школа

Антропологическая школа в культурологии, сложилась в Великобритании в 1860-е гг. (Э. Тэйлор, А. Ланг, Дж. Фрейзер, в России — Н. Ф. Сумцов, А. И. Кирпичников, А. Н. Веселовский), объясняла сходство материальной и духовной культуры, в том числе фольклора народов, не находящихся между собой в этническом родстве или экономических, политических и культурных связях, общей человеческой природой людей, сходством их психики и мышления на одинаковых ступенях исторического развития, соответствием духовной культуры и искусства уровню материальной культуры; доказывала, что, возникнув, сходные сюжеты стали вечными спутниками (пережитками) культуры. Эта теория получила также название теории самозарождения сюжетов, так как утверждала, что каждый народ самостоятельно создает свою культуру и обогащает культуру человечества. А.Ш. сохранила некоторые взгляды мифологической школы: она отводила большую роль в первобытном мировоззрении верованиям и магии, полагая, что в основе многих фольклорных произведений лежат мифы. Но мифы она считала вторичным явлением, к-рому предшествовал анимизм — одушевление человеком сил природы. Эта школа была более прогрессивной, нежели мифологическая и миграционная школы. Она вышла за рамки изучения культуры родственных и связанных между собой народов, сделала важные обобщения особенностей культуры народов мира. Представители А.Ш. пришли к выводу, что все народы проходят общие ступени развития культуры и что последующие ее периоды сохраняют в себе пережитки предшествующих. Но она не могла дать объяснение сходству сюжетов, так как отрывала творчество народов от их социально-экономического развития и конкретной истории.

Культура и природа: подход к проблеме в культурологических учениях

Природа и культура - с позиций современного научного понимания феномена культуры - антонимы, противоположные, но и взаимодополнительные составляющие мира человеческого бытия.

Маркс "…культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно…оставляет после себя пустыню…"

Энгельс "Не будем, однако, слишком обольщаться относительно побед человека над природой. За каждую такую победу она мстит нам. Это, что, во-первых, каждая такая победа приносит ожидаемые результаты, но также верно, что во-вторых и в-третьих, она оказывает различные непредсказуемые эффекты, перечеркивающие зачастую все положительное".

Фрейд: "Именно из-за опасностей, которыми нам грозит природа, мы ведь и объединились и создали культуру, которая, среди прочего, призвана сделать возможной нашу общественную жизнь. В конце концов, главная задача культуры, ее подлинное обоснование - защита нас от природы".

Но прояснением связей между культурой и природой мы обязаны российскому естествоиспытателю и мыслителю В.И. Вернадскому. Он органически соединил в творчестве естественнонаучное и гуманитарное видение мира, науки о земле и "живом веществе" с науками о человеке и обществе, способствуя превращению культурологии в учение будущего, рассматривающее судьбы человечества в неразрывном единстве с природой и космосом - антропокосмизм. Для современной культурологии значение имеет учение Вернадского о ноосфере (ноос (гр. - разум, сфера - шар). Термин "ноосфера" впервые вел в научный обиход фр. ученые Э.Леруа и П.Тейар де Шарден. Считая "ноосферу", сферу разума, продолжением формы биосферы, Вернадский говорил о мировой и духовной культуре, которая возникла из растительного и животного мира ("живого вещества") и в течение многих миллионов лет существования человека превратилась в геологический фактор, изменяющий и одухотворяющий лик нашей планеты и ближайшего космоса. Он выдвинул гипотезу о том, что наряду с другими видами энергии и биохимической энергией живого вещества с появлением на земле человека начал действовать новый вид энергии, связанный с психической деятельностью и разумом, которые стали важнейшими силами в формировании нового облика планеты.

Глобальные проблемы, изучение и решению которых посвятил себя Римский клуб - совокупность жизненно важных проблем, затрагивающих уже не какой-то отдельный народ, а человечество в целом. В силу этого они перерастают в сферу идеологии, а тем более политики. "Глобалисты" выступают от имени всего человечества, как одного биологического вида. Основатель - А.Печчеи, в его книге - "Человеческие качества" провозглашается необходимость перехода к "новому гуманизму", который должен основываться на трех основных постулатах - чувстве принадлежности ко всему человечеству, частичном отказе от их суверенности и эгоистических интересов отдельных стран и народов, и решительном отказе от насилия как средства разрешения конфликтов.

Аурелио Печчеи родился в 1908 г в Турине, был предпринимателем и финансистом, главой известных фирм "Италоконсульт" и "Оливетти", одним из руководителей концерна "Фиат" и ряда других. В годы второй мировой войны был участником группы итальянского движения Сопротивления фашизму. Однако деловая карьера была лишь прологом. В конце 50-х годов он стал организатором общественного движения, голос которого услышал весь мир. В центре внимания Печчеи оказываются взаимоотношения человека, природы и техники. Той культуре и образу жизни, которые зародились в эпоху неолита пришел конец, считал он. Середина ХХ века не просто очередной период истории технической цивилизации - это начало новой эры. Человечеству грозит гибелью поднятая им самим волна отрицательных последствий промышленной деятельности. Развитие техники уже привело к необратимым изменениям природы, которые могут вызвать глобальную катастрофу. "Мы - все вместе и каждый из нас несем ответственность не только перед современниками, но и перед будущими поколениями".

В апреле 1968 года около 30 видных ученых из разных стран мира получили приглашение прибыть в Рим для обсуждения "актуальных проблем современного обществе в их совокупности". Участники съезда, к которым примкнули и другие крупные специалисты образовали союз единомышленников Печчеи. Эта организация получила название Римский клуб. Он стал заказывать ведущим специалистам мира и членам клуба исследования по интересующим его вопросам, а затем публиковать полученные результаты в виде "Докладов Римского клуба". В организацию вошли более 100 ученых, общественных деятелей и бизнесменов из 53 стран мира, в том числе и из России. В 1972 году вышел в свет первый "Доклад Римского клуба", подготовленный учеными США, под руководством Медоуза, в котором был опубликован тезис о том, что рост потребления природных ресурсов и соответственно отходов производства имеет границы, определяемые возможностями биосферы, что грозит экологической катастрофой. До 1991 года было опубликовано еще 18 докладов. Деятельность Римского клуба продолжается и сегодня. В 1991 году в России была опубликована книга "Первая глобальная революция", авторами которой явились члены Римского клуба, ученые Кинг и Шнайдер, в которой они предупреждают мир, что в погоне за материальной выгодой человечество, эксплуатируя природу, уничтожают планету и самоё себя.

Этология (< греч. ethos- обычай, нрав, характер + ...логия) - биологическая наука, изучающая поведение животных в естественных условиях. Обширные сведения о поведении животных были накоплены биологами в XVIII-XIX вв. Значительное влияние на становление Э. оказали работы Ч. Дарвина. Создатель Э. Э. Геккель использовал термин "этология" как синоним экологии. Совр. Э. возникла в 30-е гг. XX в. благодаря работам австрийского зоолога К. Лоренца и датского биолога И. Тинбергена. Термин ввел в 1859 г. фр. зоолог И. Жоффруа Сент-Илер. В наст. время этологи выдвинули ги-потезу, получившую название "Инстинктивные основы человеческой культуры".- теория, выдвинутая биологами К. Лоренцом, Н. Тинбергеном, К. фон Фришем. Ученые перенесли наблюдения, накопленные в этологии, на человека и че-ловеческое общество. Инстинкты животных, отраженные в их устойчивом поведении ("свадебные" пляски, строительство жилищ, забота о потомстве, взаимная передача звуковых и визуальных сигналов, коллективный "быт" пчелиных и муравьиных колоний, а тем более "разум" таких высокоразвитых животных, как собака или лошадь), отождествляются этологами с естественными истоками человеческой натуры. По Лоренцу, стереотипы поведения животных соответствуют культур, ритуалам и нормам человека и созданы в результате естественного отбора. К. фон Лоренц в своих работах уделяет большое внимание способам передачи информации отдельными видами животных и насекомых, т. е. изучению их пока непонятного нам языка. В этом усматривается прямая связь человеческой культуры. Изучение инстинктов дает возможность изучить базовые основы развития культуры.

Альберт Швейцер - немецко-французский известный мыслитель, философ, гуманист, музыковед, теолог, органист, врач, лауреат Нобелевской премии, общественный деятель. Он один из немногих соединил свое философское учение о милосердии с организацией больницы в Экваториальной Африке и провел там много лет жизни. Он предвидел опасность экологического кризиса, требовал запрещения атомного оружия. Он выступил с универсальным принципом благоговения перед жизнью, сострадания и сочувствия, милосердия и любви. Вначале его призывы звучали как чудачества, но позже они переросли в общественные движения в защиту детей, инвалидов, стариков, женщин, образовались общества покровительства животным, возникла "Красная книга" исчезающих растений. Среди причин упадка европейской культуры начала ХХ века Швейцер указывал на утрату человеком творческой сущности труда в процессе механизации промышленного производства. Пути дальнейшего прогресса культуры Швейцер видел, во-первых, в возрождении и постоянном совершенствовании ее нравственного характера, и во-вторых, в неотложном формировании в рамках современной культуры жизнеутверждающего мировоззрения, которой включает в себя нравственно-экологические и космические императивы, характерные для общечеловеческой культуры рубежа столетий. Утверждал концепцию единства культуры с идеей непрерывностью культурного развития человечества. Схож с Рерихом в утверждении о неизбежности синтеза культур, который необходим человечеству, вступившему на путь освоения Космоса. Утверждает культуру как средство духовной связи человечества с Космосом.

Исходный принцип мировоззрения Швейцера - "благоговение перед жизнью", как основа нравственного обновления человечества. Этот принцип он считает и сердцевиной и смыслом культуры. Культура, лишенная нравственно-гуманистического содержания, превращается в псевдокультуру и ведет к кризису цивилизации, лишая ее жизненных перспектив. Кризис культуры проявляется в кризисе рационализма, свойственного прежней философии. Критиковал "упрощенную концепцию культуры" согласно которой "культура состоит преимущественно в научно-технических и художественных достижениях и может обойтись без этики или ограничиться ее минимумом". Швейцер полагал, что культура - это не только итог деятельности отдельных лиц, но и всего человечества во всех областях и аспектах деятельности человека, достижения культуры способствуют духовному совершенствованию человека и общему прогрессу всего общества. Его основные работы: "Культура и этика", "Благоговение перед жизнью", "Упадок и возрождение культуры".

Содержание