Перечень учебников |
Учебники онлайн |
|
|---|---|---|
9.4 Второй этап – денежная приватизацияНапомню, что с напала 1995 г. прекратилось эмиссионное финансирование бюджетного дефицита. После «черного вторника» 11 октября 1994 г. надо было безотлагательно решать задачу финансовой стабилизации. За нее теперь отвечал А. Чубайс, который стал первым вице-премьером. При этом сбор налогов падал, а расходы в преддверии выборов росли. Одна из возможностей закрытия временного провала между доходами и расходами бюджета состояла в том, чтобы активизировать приватизацию, теперь уже в целях мобилизации финансовых ресурсов. Я предложил эту идею в начале 1995 г. Тогда А. Кох, новый председатель ГКИ, сказал в ответ, что продавать уже нечего. Потом он напишет, что новый этап требовал полной переналадки приватизационного ведомства: «На ваучерном этапе приватизации мы сами создали некий искусственный спрос... На денежном этапе спрос, напротив, был ограничен, так как денег было немного, и потому нужна была индивидуальная работа с каждым покупателем»*. * Приватизация по-российски / Под ред. А.Б. Чубайса. С. 248–249. По сути надо было осуществлять переход от восточной модели приватизации к западной, «case by case». Сначала дело шло медленно. Полгода вообще приватизация стояла. Потом стали проводить инвестиционные конкурсы. Возможно, по примеру Восточной Германии, где предприятия порой продавались за 1 марку, но при обязательствах инвестиций и сохранения рабочих мест. У нас дело пошло так, что это были "конкурсы обещаний". Контроль за реальными вложениями организован не был, не было и отработанных эффективных средств воздействия на тех, кто не выполнял обязательств. Так, банк "МЕНАТЕП" выиграл конкурс по Усть-Илимскому лесопромышленному комплексу 180 млн. долл. по документам перечислено, но на предприятии не видно никаких следов этого. И никаких мер воздействия. Тогда среди приватизаторов сложилось устойчиво отрицательное отношение к инвестиционным конкурсам, сохранившееся до сих пор. В Германии же эта форма приватизации вполне себя оправдала. Другое дело, что в 1994–1995 гг. не инвестиции в реконструкцию предприятий, а доходы в бюджет и преодоление инфляции были главными задачами. В бюджете 1995 г. предусматривалось получить от приватизации более 8 трлн. руб., намного больше, чем в прежние годы. И это при бюджетном дефиците в 50 трлн. руб. Иначе говоря, приватизация должна была закрыть 16% дефицита консолидированного бюджета*. * Российский статистический ежегодник. 2000. С. 503. Была идея выполнить задание за счет продажи акций нефтяных компаний, но их продажу запретил парламент. В конце августа 1995 г. от приватизации было выручено всего 500 млрд. руб., т.е. 1/16 годового плана. Тогда на сцену вышли залоговые аукционы, составившие самую яркую страницу второго этапа приватизации. И самую скандальную. Идею в марте 1995 г. предложил В.О. Потанин. Суть ее состояла в следующем: ряд российских банков после аукциона предоставляет кредит Правительству под залог принадлежащих ему акций ряда предприятий. По истечении установленного срока Правительство организует конкурс по продаже заложенных акций и либо возвращает кредит из вырученных денег, либо эти акции переходят в собственность кредиторов. В самой этой схеме ничего зазорного нет. Вопрос в том, как конкретно она была реализована, в том контексте, экономическом и политическом, в котором осуществлялась операция "залоговые аукционы". Относительно идеи В. Потанина А. Чубайс пишет: «Я сразу понял, что буду поддерживать это предложение любыми силами. Схема залога автоматически делала покупателя нашим сторонником, давала приватизации новый толчок и хороший шанс выжить в сложившейся политической ситуации. ...Конечно, нас много ругали за залоговые аукционы и сразу, и после. Главная претензия: малые деньги получены на залогах. За «Норильский никель», к примеру, мы взяли 170 млн. долларов, тогда как за «Связьинвест», двумя годами позже 1875 млн. Это некорректное сравнение. 170 млн. в декабре 1995 года – это были ого-го-го какие деньги. Это был какой-то абсолютно невероятный прорыв в то время... Деньгами, полученными от залога «Норильского никеля», мы мгновенно закрыли кучу бюджетных проблем. И в первую очередь дыры по зарплатам. А если бы я предложил покупателю выложить не 170 млн., а миллиард семьсот, что было бы? Да ничего. Ни у российского, ни у зарубежного покупателя образца 1995 года таких денег не было. Кстати сказать, и двумя годами позже миллиарды за приватизацию выкладывал нам не российский, а зарубежный инвестор. А запусти мы такие цены на финише 1995-го своим банкирам, потенциальный покупатель тут же превратился бы в нашего противника и идея залоговых аукционов просто лопнула бы. Возможно, с самыми непрогнозируемыми и тяжелыми последствиями для всей дальнейшей приватизации"*. * Приватизация по-российски / Под ред. А.Б. Чубайса. С. 184–185. Эта позиция многое объясняет, в том числе и то, почему организация аукционов поручалась банкам-залогодержателям, почему к участию в них не допускались компании, которые могли бы составить реальную конкуренцию залогодержателям. На Экономическом форуме в Зальцбурге летом 1997 г. ко мне с такого рода жалобами обратился Д. Рубин, глава пользовавшейся сомнительной репутацией "Транс уорлд групп", за которой стояли братья Черные. Он мне сказал, что они хотели бы купить "Норильский никель" и готовы заплатить намного больше Потанина, но их разными способами не допускают к участию в аукционе, не дают необходимой информации. Конечно, это неправильно, незаконно. А я задумался: хотел бы я, чтобы TWG, пусть и за большие деньги, стала владельцем "Норильского никеля"? Обычная советская дилемма: по закону или по политической целесообразности. Но понятно, почему Чубайс сквозь пальцы смотрел на маневры Потанина. От залоговых аукционов правительство до конца 1995 г. получило около1 млрд. долл. Задание по приватизации было выполнено, финансовая стабилизация состоялась. Всего на залоговых аукционах были выставлены пакеты 12 предприятий. Самые крупные из них: "Норильский никель" – 38% акций, кредитор ОНЭКСИМ-банк, кредит 170,1 млн. долл.; "ЮКОС" – 45%, "МЕНАТЕП" ЗАО "Лагуна" (г. Талдом Московской области), 159 млн. долл.; "Сибнефть" – 51%, Столичный банк сбережений и "МЕНАТЕП", 100,3 - млн. долл.; "СИДАНКО" - 51%, ОНЭКСИМ-банк, 130 млн. долл. Как мы видим, многие олигархи именно тогда сделали приобретения, превратившие их в олигархов, обеспечившие им контроль за мощными финансовыми потоками. Нефтяные компании, которые запретили приватизировать, были отданы в залог. Счетная палата, бывшая тогда под контролем левого большинства Госдумы, проверила проведение залоговых аукционов и в письме в Генпрокуратуру за подписью заместителя председателя Ю. Болдырева от 26 августа 1996 г. отметила следующие основные нарушения: • в договорах кредита исключалась возможность возврата кредита; в федеральном бюджете на 1996 г. не были предусмотрены средства на погашение кредитов; • полученные средства на сумму более 600 млн. долл. переводились на счета бюджета в уполномоченных банках – организаторах и участниках аукционов, а не в Банк России; • организаторы аукционов были одновременно их участниками и победителями; • в 8 из 12 аукционов стартовая цена была превышена в результате аукциона на символическую величину: «Норильский никель» –170 и 170,1 млн. долл.; «СИДАНКО» –125 и 130 млн. долл.; «ЮКОС» –150 и 159 млн. долл.; «Сибнефть» –100 и 100,3 млн. долл. В связи с этим договора кредита рекомендовалось квалифицировать как притворные сделки. В мае 1997 г. прошла крупнейшая приватизационная сделка по продаже 25% акций компании "Связьинвест". Теперь, в отличие от залоговых аукционов, А. Чубайс добивался прозрачности и не хотел продолжать практику подыгрывания олигархам по политическим мотивам. Тем более что президентские выборы уже были позади и политические мотивы с формированием правительства молодых реформаторов изменились. Никто, думаю, и никогда не узнает в точности, имел ли место слив информации в пользу В. Потанина, который выиграл конкурс. Ho mo, что А. Чубайс и Б. Немцов хотели разорвать путы зависимости от олигархов, которые в целом усилились в ходе президентской кампании, что они стремились перейти к нормальным отношениям между властью и бизнесом, это очевидно, это соответствует логике развития событий. В итоге они получили информационную войну «по полной программе» со стороны А. Березовского и В. Гусинского. Одновременно последние ясно показали обществу и властям, для чего они приобретали СМИ: не медиа-бизнес, а институт неформальной неизбираемой политической власти. Такого никакая формальная власть долго терпеть не могла, и через три года медиа-магнаты поплатились. Но тогда на приватизацию, на все либеральные реформы пала тень «притворных» залоговых аукционов. Заметим, «Связьинвест» не имел к ним никакого отношения. Напротив, он знаменовал новую фазу денежной приватизации, когда стали возможными крупные сделки. Но в глазах общественности он оказался связан с залоговыми аукционами в одну связку, дурно пахнущую коррупцией. Между тем приближался конкурс по "Норильскому никелю". О его организации я уже говорил. У меня, да и не только, думаю, у меня, было ощущение, что он нанесет еще один удар по репутации реформаторов, прежде всего Чубайса. Я тогда выразил ему свое мнение и сказал о намерении написать письмо B.C. Черномырдину с предложением отменить конкурс. Он мне ответил, что придерживается иного мнения, но не считает возможным отговаривать меня. Письмо я написал, премьеру оно понравилось, поскольку тогда он "дружил" с Березовским против Немцова и Чубайса, а Потанин ему давно не нравился. Позднее оно появилось в печати. Но дальнейшее разбирательство показало, что все упреки следует относить к договорам о предоставлении кредита под залог, подписанным Правительством в 1995 г. Договора готовили кредиторы в своих интересах. Все было сделано в соответствии с буквой закона. Любое действие Правительства, в том числе отмена конкурса по "Норильскому никелю", означали бы его нарушения или впекли бы за собой судебное разбирательство по обвинению в таком нарушении. Ущерб от этого мог быть еще больше. Конкурс прошел на удивление спокойно. Ничего похожего на "Связьинвест" не было. В 2000 г. журнал "Эксперт" провел блицопрос, который показал, что большинство опрошенных–ученых, политиков, бизнесменов–не считают, что залоговые аукционы проведены незаконно. Более того, к примеру, "Норильский никель" и "ЮКОС", которые после аукционов сменили собственника, затем существенно повысили эффективность, стали во многих отношениях примером для подражания в области улучшения управления, реструктуризации, реализации социальных программ. И в 2000 г. я выступил в печати в защиту В. О. Потанина, когда Генпрокуратура предъявила ему иск, что он недоплатил за "Норильский никель" 140 млн. долл. Так противоречиво складывается история. После этого денежный этап приватизации никакими серьезными событиями не выделялся. Во всяком случае, я не могу найти, например, данных о том, что с 1997 по 2000 г. доля частного сектора в российской экономике выросла, скажем, с 2/3 до 3/4 ВВП |
||
|
|
© uchebnik-online.com |