Перечень учебников
Учебники онлайн
3.4. Стратегические политико-коммуникационные кампании
Несмотря на разнообразие форм и различие в преследуемых целях, данные политико-коммуникационные кампании имеют следующие общие характеристики:
– они, как правило, инициируются институциализированными совокупными политическими акторами, то есть в качестве коммуникаторов в них обычно выступают органы государственной власти или общественно-политические объединения, претендующие на выражение интересов каких-либо общностей или социальных групп;
– они имеют преднамеренный характер, будучи направленными на достижение тех или иных политических целей, которые могут быть достаточно четко определены;
– в рамках одной и той же кампании целедостижение может предполагать совместное решение целого ряда взаимосвязанных задач, как, например, изменение точек зрения, позиций адресатов информационного воздействия, а также их поведения;
– проведение этих кампаний в значительной мере носит массовый характер, предполагающий задействование нескольких коммуникационных каналов для передачи серии сообщений, что подразумевает широкое использование СМИ, как правило, в сочетании с групповой и межличностной коммуникацией;
– эти кампании должны обладать высокой степенью общественной легитимности, то есть восприниматься большинством адресатов информационного воздействия в качестве необходимых и обоснованных либо с позиций устоявшихся в обществе норм и традиций, либо с точки зрения очевидной неизбежности осуществления назревших социально-политических преобразований.
Типичными примерами стратегических политико-коммуникационных процессов выступают избирательные кампании, проводимые как на общенациональном, так и на региональном, местном уровне, а также деятельность политических партий и других общественно-политических объединений, направленная на привлечение в свои ряды новых сторонников. [c.144]
Рис. 27
Нормативная модель, позволяющая рассматривать стратегическую политико-коммуникационную кампанию как своего рода рабочий процесс, который включает в себя логически определенную последовательность действий, направленных на достижение конкретного результата, была предложена в середине 80-х гг. К. Новаком и К. Варнеридом (см.: [386], рис. 27). Основным свойством этой модели является тесная взаимосвязь составляющих ее элементов: изменение одного из них неизбежно влечет за собой изменение свойств всех остальных. Наиболее явным образом данное обстоятельство сказывается на конечных результатах кампании, если происходит корректировка намеченной цели. Когда же цель кампании остается неизменной, то условия ее достижения формулируются в четком и однозначном виде и количество вариаций остальных параметров сводится к минимуму. Как правило, необходимость изменения цели в ходе кампании возникает тогда, когда некоторые сообщения или используемые для их передачи каналы оказываются менее эффективными, чем это первоначально предполагалось.
Согласно модели Новака – Варнерида, ожидаемый результат является отправным моментом в разработке плана всей коммуникационной кампании. Главная проблема заключается в том, что нередко цель кампании и связанные с ней адресные группы, на которые будет направлено информационное воздействие, должным образом не определены. Чем менее точно [c.145] сформулирована цель, тем меньше вероятность того, что ожидаемый результат будет достигнут. Наиболее распространенной ошибкой при планировании кампании выступает изначальное завышение ожидаемого результата.
Факторами, влияющими на коррекцию плана проведения кампании, являются конкурирующая коммуникация, предметная область и целевые группы.
Конкурирующая коммуникация, которая представляет собой информационное воздействие других коммуникаторов на ту же самую адресную группу, в зависимости от степени своей интенсивности может стать более или менее существенным препятствием на пути к достижению ожидаемого результата. Организаторы кампании должны предусмотреть все возможные меры информационного противодействия, в том числе имеющие контрпропагандистский характер, чтобы в дальнейшем, учитывая фактический уровень конкурирующей коммуникации, минимизировать ее негативные последствия.
Предмет коммуникации определяет угол зрения, под которым будет освещаться тематика ключевых проблем коммуникационной кампании с учетом специфики адресной группы. Например, предвыборная платформа любого избирательного объединения или блока не оставляет без внимания те или иные аспекты экономической политики, однако в плане их выбора и способов освещения организаторы кампании должны остановиться на том варианте, который в наибольшей степени соответствовал бы ожиданиям и интересам конкретных адресатов информационного воздействия. Так, потенциально возможный дефолт может истолковываться в предвыборной платформе как угроза какой-нибудь отдельной социальной группе – лицам, работающим по найму, либо мелким и средним предпринимателям и т.п., или же как потенциальная угроза для каждого. При этом акцент может быть сделан как на негативном характере последствий дефолта, так и на возможных способах их преодоления.
Под целевой группой понимается аудитория, изменение мнения или поведения которой рассматривается как одна из [c.146] первоочередных задач планируемой коммуникационной кампании. Целевые и адресные группы, как правило, не совпадают друг с другом. Так, если руководствоваться двухступенчатой моделью коммуникации, предложенной П. Лазарсфельдом, Б. Берельсоном и Х. Годэ [351, р. 152], то в качестве целевой группы следует рассматривать «лидеров общественного мнения», которые интерпретируют и распространяют полученные сообщения в своих микрогруппах, составляющих остальную часть аудитории, или собственно адресную группу. Как правило, целевые и адресные группы подразделяются в зависимости от степени сложности доставки сообщения. Наиболее «труднодоступными» считаются так называемые «самодостаточные» группы, не испытывающие особой потребности в получении новой информации.
В качестве параметров, изменение которых позволяет скорректировать ход проведения коммуникационной кампании в плане достижения намеченных целей, выделяются содержание сообщений, каналы коммуникации и образ коммуникатора.
Содержание сообщений, освещающих ключевую проблематику коммуникационной кампании, должно строиться с учетом его восприятия различными целевыми группами. В данном отношении организаторам кампании следует обращать внимание на подтекст, поскольку отдельные слова, фразы, изображения и другие символы, предназначенные для передачи того или иного смысла, могут использоваться и в общеупотребительном, и в переносном значении. Соответственно, практически любое сообщение можно считать многозначным и несущим разную смысловую нагрузку в плане его восприятия различными аудиториями. Тем не менее, как показал А. Коэн [258], без изучения конструкций подтекста нельзя обойтись тогда, когда речь идет об анализе восприятия сообщений конкретной аудиторией. Возможность различной интерпретации сообщений отнюдь не означает, что авторы не могут вкладывать в них какой-либо конкретный смысл. Это лишь предполагает, что авторам следует знать, как данная аудитория способна воспринять то или иное сообщение, чтобы моделировать его соответствующим образом. Кроме того, содержание [c.147] сообщений должно варьироваться не только в зависимости от особенностей восприятия, специфики интересов и потребностей разных целевых групп, но также и от стадии проведения кампании. На начальном этапе сообщения должны быть ориентированы прежде всего на то, чтобы заинтересовать адресатов информационного воздействия, на последующих стадиях – чтобы оказать воздействие на их мнение или поведение и, наконец, на завершающем этапе – чтобы заверить тех, кто принял желаемую точку зрения или сделал соответствующий выбор, что они поступили разумно и правильно.
Выбор каналов коммуникации обусловливается специфическими чертами СМК – печати, радио и телевидения, а также возможностями групповой и межличностной коммуникации. Печать, несмотря на отсутствие должной оперативности и явную или скрытую ангажированность в подаче сообщений, предоставляет адресату свободу в выборе места и времени для потребления информации, а также возможность повторно обратиться к соответствующему первоисточнику – листовке, газете, брошюре. Кроме того, в отличие от телевидения и радио, ориентированных в большей мере на «усредненного потребителя», печатная продукция может быть адресована вполне конкретному сегменту аудитории, той или иной целевой группе. Радио как преимущественно фоновый источник информации обладает, тем не менее, высокой оперативностью и доступностью, что позволяет его использовать в плане привлечения внимания аудитории к ключевым проблемам коммуникационной кампании, особенно на начальном ее этапе. На последующих же стадиях кампании, когда на первый план выдвигается задача изменения мнения или поведения целевых и адресных групп, несомненное преимущество получает телевидение, причем не только по причине доступности восприятия передаваемых сообщений, не требующего особого уровня образовательной подготовки аудитории, сколько в силу полисистемности воздействия аудиовизуальной информации, ее эмоциональной насыщенности, зачастую в противовес рациональному началу. В дополнение к [c.148] информационному воздействию по каналам СМК групповая и межличностная коммуникация, осуществляемая в форме встреч кандидатов на выборные должности с избирателями или руководителей партии со своими активистами и сторонниками при условии грамотной организации подобных мероприятий способно вызвать у аудитории чувство сопричастности к реальным событиям, разворачивающимся в ходе кампании.
Образ коммуникатора, так называемый псевдокоммуникатор, выступающий от имени общественно-политического объединения или органа государственной власти, определяется исходя из соображений его привлекательности для целевой аудитории. Это может быть и заслуживающий доверия эксперт, и привлеченный в руководящий орган партии или избирательного объединения видный деятель науки, культуры, известный спортсмен, к словам которого избиратели будут прислушиваться с большей вероятностью, чем к реальному коммуникатору. Удачный выбор образа коммуникатора способствует повышению степени общественной легитимности проводимой кампании, однако иногда за этим может скрываться и попытка манипулирования голосами избирателей. Применительно к отечественной политической практике в этой связи уместно вспомнить, например, участие в 1995 г. в кампании по выборам депутатов Государственной Думы II созыва в составе проправительственного избирательного объединения «Наш дом – Россия» известного кинорежиссера Н.С. Михалкова, впоследствии отказавшегося от депутатского мандата.
Последний элемент в модели Новака – Варнерида – достигнутый по итогам кампании результат, который в зависимости от степени его соответствия первоначально намеченным целям может быть охарактеризован как запланированный или незапланированный, положительный или отрицательный. При этом далеко не всегда запланированный результат соотносится с положительной оценкой, а незапланированный – с отрицательной. В случае, если организаторам кампании удалось «превзойти самих себя» или же при особо удачном стечении обстоятельств [c.149] становится возможным говорить о незапланированном положительном результате. Точно так же при реализации самого неблагоприятного, но наиболее вероятного сценария кампании результат оценивается как запланированный отрицательный. С другой стороны, результаты коммуникационной кампании могут быть квалифицированы как когнитивные (касающиеся привлечения внимания целевых групп к ключевой проблематике кампании, прироста их знания), аффективные (относящиеся к изменению чувств, настроений, мнений аудитории) и бихевиоральные (оказывающие влияние на поведение и деятельность адресатов информационного воздействия). Эти разные по своей сущности эффекты часто бывают взаимосвязаны, однако строго фиксированного соотношения между ними не существует.
На этапе зарождения политической коммуникативистики преобладала точка зрения, что стратегическая коммуникационная кампания в первую очередь влияет на степень информированности аудитории, затем – на ее оценки и лишь в последнюю очередь, причем в наименьшей степени – на ее поведение. Однако впоследствии было отмечено, что соотношение между этими тремя составляющими с течением времени может изменяться. В первой половине 70-х гг. М. Рэй [396] предложил выделить три основных модели иерархии эффектов коммуникационного воздействия: обучающую (the learning hierarchy), устанавливающую несоответствие (the dissonance-attribution hierarchy), и модель недостаточной вовлеченности (the low-involvement hierarchy).
Обучающая модель, которая полагает, что на первый план выдвигается когнитивный эффект, за ним следует аффективный, и лишь затем – бихевиоральный, представляет собой классический случай применения механизмов убеждения, когда целевые и адресные группы подвергаются информационному воздействию, направленному на побудительное обеспечение их должного поведения или деятельности посредством четкого представления о возможностях выбора между различными альтернативами. Подобное воздействие может осуществляться в формах психического принуждения и влияния. О психическом принуждении [c.150] обычно говорят, когда коммуникатор стремится достичь своей цели вопреки реально существующему или потенциально мыслимому неподчинению информируемых индивидов, лишая их возможности сделать иной выбор через формулировку угрозы неизбежного наступления тех или иных негативных последствий, как это, например, имело место во время известной кампании по выборам Президента Российской Федерации весной-летом 1996 г., проходившей под лозунгом «Голосуй или проиграешь!». В отличие от психического принуждения смысл использования убеждающих механизмов влияния состоит в том, что целевым и адресным группам не только раскрываются все возможные варианты действий в данной конкретной ситуации и их последствия, но также оставляется и право выбора, собственного волеизъявления. При этом, конечно же, стимулируется выбор, в котором заинтересован коммуникатор, что достигается не путем угроз, а постановкой таких требований, которые представляются адресатам информационного воздействия вполне обоснованными с точки зрения их собственных ценностей. Механизмы влияния обычно предполагают использование таких средств, как сдерживание, побуждение и активизация ответственности (см.: [200, с. 13]). В случае сдерживания целевым и адресным группам разъясняются негативные последствия возможных действий и утверждается необходимость воздержаться от их совершения. Побуждение, напротив, подразумевает моральную ориентацию на совершение действий, имеющих положительное значение как для сообщества, так и для входящих в него информируемых индивидов, и, соответственно, разъяснение ожидаемых позитивных результатов. Активизация ответственности предполагает напоминание коммуникатора о нормативных ценностях сообщества, помогающее переориентировать поведение адресатов в соответствии с их представлениями о долге, устоявшихся традициях и т.д.
Модель, устанавливающая несоответствие, которая предполагает иерархическую последовательность бихевиорального, аффективного и когнитивного эффектов информационного воздействия, является полной противоположностью обучающей модели: вынужденная смена образа действия, трансформация поведения в связи [c.151] с приобретением нового практического опыта (например, в ходе избирательной кампании) вначале способствует формированию эмоциональной реакции в виде изменения отношения к происходящему, что приводит к необходимости изучения возможных альтернатив и поиска дополнительной информации – в соответствии с концепциями «восстановления симметрии» Т. Ньюкомба и Л. Фестингера.
Модель недостаточной вовлеченности, согласно которой первоначальный когнитивный эффект информационного воздействия порождает трансформации бихевиорального плана, становящиеся, в свою очередь, причиной аффективных изменений, впервые была представлена в середине 60-х гг. Г. Крагманом [345]. Эта модель описывает те нередкие ситуации, когда сообщение не содержит достаточной информации, позволяющей адресату отчетливо представить возможные последствия выбора между предлагаемыми альтернативами поведения или действия. Подобная иерархия коммуникационных эффектов отчасти прослеживалась в период формирования современной российской многопартийности на рубеже 80-х – 90-х гг., когда представители политически активной части населения на основании поступивших к ним неполных первичных сведений об образовании какой-либо новой политической партии (когнитивный эффект) вступали в контакт с руководством или активистами этой партии (бихевиоральный эффект) и затем на основании приобретенного опыта формировали к данной организации собственное – положительное или отрицательное – отношение (аффективный результат). М. Рэй полагал, что модель недостаточной вовлеченности является типичной иллюстрацией воздействия рекламных сообщений и прежде всего телевизионной рекламы на адресатов, в той или иной степени проявляющих интерес к соответствующей проблематике, однако нетрудно заметить, что она вполне соотносится и с другими ситуациями, когда индивиды, входящие в состав целевых и адресных групп, не проявляют заинтересованности в участии, поскольку предполагаемые действия не отвечают их личным интересам, существующим в момент получения сообщения. [c.152]
Рис. 28
В середине 80-х гг. С. Чаффи и Ч. Роузер [256], развивая идеи М. Рэя, предложили обобщенную модель процесса достижения кумулятивного коммуникационного эффекта посредством распространения повторяющихся и дополняющих друг друга сообщений. Суть данной модели, представленной на рис. 28, состоит в том, что на начальной стадии коммуникационной кампании всегда проявляется иерархия эффектов недостаточной вовлеченности, поскольку целевые и адресные группы практически не имеют необходимых сведений, позволяющих судить о возможных альтернативах и осознанно присоединиться к точке зрения коммуникатора. Однако по мере получения дополнительных сведений в поведении некоторых (но отнюдь не всех!) адресатов информационного воздействия начинают происходить определенные перемены, которые могут проявляться, например, в попытках практического применения полученных знаний, что сопровождается возрастанием степени их вовлеченности в разворачивающуюся кампанию. Начинается стадия установления несоответствий, когда изменения в поведении заинтересованных адресатов и приобретаемый ими в этой связи личный опыт сказываются на оценках окружающей действительности, что, в свою очередь, способствует более взвешенному отношению данных индивидов к поступающим сообщениям и целенаправленному поиску новой информации. Переход к обучающей стадии происходит тогда, когда рациональная [c.153] оценка полученных знаний становится мотивационной основой соответствующей деятельности адресатов информационного воздействия и их отношения к коммуникатору, который, по сути, таким образом «выстраивает» и развивает свою систему общественных связей, что обычно обозначается устоявшимся словосочетанием «паблик рилейшнз» или аббревиатурой «PR».
Употребление в отечественной литературе как самого указанного словосочетания, так и соответствующей аббревиатуры вызывает немало сомнений. Возможно, следует солидаризироваться с позицией крупного специалиста-практика в данной области Е. Островского, с точки зрения которого «это словосочетание – бессмыслица для человека, говорящего по-русски» и чье эстетическое чувство «восстает против слов вроде «пиарщики» и «отпиарить»». Сам Е. Островский предпочитает говорить о «развитии общественных связей»: «Этот термин (Public Relations Development) уже и в англоязычных странах используется вместо PR. Очень часто теперь можно услышать PRD» [154, с. 15].
В качестве базовой характеристики данной сферы деятельности Институт общественных связей, созданный в Великобритании в феврале 1948 года, принял следующее определение: «PR – это планируемые, продолжительные усилия, направленные на создание и поддержание доброжелательных отношений и взаимопонимания между организацией и общественностью» (цит. по: [149, с. 326]). Однако поскольку развитие общественных связей по своей сути представляет собой не что иное, как практическое достижение коммуникатором поставленной цели посредством стратегического использования коммуникационных кампаний, можно согласиться с мнением американских исследователей Дж. Грюнига и Т. Ханта, что «связи с общественностью… являются управлением информационными потоками между организацией и ее клиентами» [304, р. 8].
В приведенных определениях роль организации может принадлежать, например, крупной корпорации, спортивному клубу, профсоюзу, и т.д., а применительно к сфере политики – любому институциализированному совокупному политическому [c.154] актору: органу государственной власти или муниципального управления, политической партии, движению, избирательному блоку, предвыборному штабу претендента на выборную должность, группе интересов. Понятие «общественности» обычно трактуется достаточно широко и охватывает своим объемом большие и малые социальные группы, учреждения, а также отдельных лиц, с которыми организация стремится установить определенное взаимопонимание. При этом «общественность» может находиться как внутри организации (например, служащие государственных и муниципальных органов, работники партийного аппарата), так и за ее пределами (население, избиратели и т.п.). Целедостижение в развитии общественных связей предполагает использование как однонаправленной, униполярной коммуникации в виде агитационно-пропагандистской или рекламной деятельности, так и интерактивных процессов, предполагающих наличие устойчивой обратной связи между адресатами информационного воздействия и коммуникатором. На практике обычно используются смешанные стратегии, где степень сочетания однонаправленных и интерактивных коммуникационных процессов во многом определяется текущей ситуацией.
С точки зрения Дж. Грюнига и Т. Ханта, развитие и совершенствование стратегий общественных связей представляет собой процесс последовательного формирования четырех взаимодополняющих друг друга моделей коммуникационных кампаний (см. рис. 29, а–г). Несмотря на то, что исследование указанных авторов основывается исключительно на изучении полуторавекового американского опыта в этой области, полученные ими выводы с определенной хронологической корректировкой оказываются вполне соотносимыми с анализом практики развития общественных связей и в других странах, включая Российскую Империю конца XIX – начала ХХ вв., СССР и постсоветскую Россию. При этом, конечно же, следует иметь в виду, что организаторы соответствующих коммуникационных кампаний в свое время руководствовались совершенно иными теоретическими представлениями и практическими потребностями. [c.155]
а)
б)
в)
г)
Рис. 29 [c.156]Хронологически первой моделью в «родословной» развития общественных связей, сформировавшейся в последней трети XIX в., Дж. Грюниг и Т. Хант называют коммуникационную кампанию рекламного типа (agent-publicity model), представляющую собой крайний вариант процесса однонаправленного информационного воздействия, инициатива которого исходит исключительно от организации-коммуникатора, апеллирующей к массовой аудитории (см. рис. 29а).
Эту модель, по-видимому, следовало бы более точно определить как агитационно-пропагандистскую, поскольку в политическом контексте она может использоваться в целях распространения определенных взглядов, идей и теорий, их популяризации и внедрения в общественное сознание, формирования у масс определенного мировоззрения, системы представлений, образцов и стереотипов политического поведения, отвечающих интересам того или иного политического актора в процессе его борьбы за завоевание, удержание или использование власти. Очевидно, что агитационно-пропагандистское воздействие может выполнять не только некие просветительские функции, но и выступать средством политического манипулирования сознанием целевых и адресных групп, что во многом определяется как содержанием, так и формой распространяемых сообщений. При этом в силу установившейся традиции под пропагандой обычно понимается распространение широкого набора достаточно простых и доступных лозунгов и установок, направленных на изменение или стабилизацию образа мыслей и политических действий отдельных социальных общностей или населения в целом, иногда апеллирующих не столько к разуму, сколько к эмоциям и предубеждениям людей (например, знаменитый лозунг «Голосуй сердцем!» во время уже упоминавшейся кампании по выборам Президента Российской Федерации в 1996 г.), в отличие от агитации, для которой характерно выдвижение относительно небольшого числа идей и преобладание разъяснительной, рациональной составляющей. [c.157]
Что же касается политической рекламы как одной из коммуникационных технологий развития общественных связей, укладывающейся в рамки рассматриваемой модели, то ее, по всей вероятности, следует рассматривать в качестве маркетинговой разновидности агитационно-пропагандистской деятельности. Эта разновидность реализуется в условиях конкурентной коммуникационной среды и свободы индивидуального политического выбора граждан и представляет собой распространение сообщений о кандидате на выборную должность, избирательном объединении, избирательном блоке или ином политическом акторе, претендующем на власть, которое осуществляется от имени данного актора, как правило, на платной основе и имеет цель формировать или поддерживать интерес адресатов информационного воздействия к этому политическому актору, а также побуждать, призывать их совершить определенные действия, чаще всего – проголосовать соответствующим образом на выборах. Указанная цель, как правило, не решается посредством единичного рекламного обращения и обычно предполагает использование серии целенаправленных информационных воздействий, объединяемых в коммуникационную кампанию.
В начале ХХ в. появляется модель общественного информирования (public information model). Коммуникационная кампания подобного типа также представляет собой процесс однонаправленного информационного воздействия, при котором, однако, акцент формально делается не столько на убеждении или переубеждении аудитории, сколько на максимально широком распространении коммуникатором достаточно объективных и правдивых, но не обязательно исчерпывающих и при этом относительно нейтральных по форме сведений о собственной деятельности с целью создать и укрепить положительный образ организации в глазах как своих сторонников, так и широкой общественности (рис. 29б). Данная модель предполагает, в частности, публикацию органами государственной власти, партиями и другими общественно-политическими объединениями собственных периодических и непериодических изданий – газет, [c.158] журналов, информационных бюллетеней и т.д., а также создание политическими акторами своих пресс-центров, поддерживающих активные отношения с независимыми СМИ. В отечественной практике советского периода модель общественного информирования реализовывалась в издании массовыми тиражами текстов выступлений партийных и государственных деятелей, материалов съездов и пленумов Центрального Комитета партии, постановлений правительства, предназначенных для распространения в широкой аудитории, и, кроме того, в публикации подробных, но не всегда полных стенографических отчетов съездов и конференций РКП(б) – ВКП(б) – КПСС, рассчитанных прежде всего на идеологический актив и работников партийного аппарата. В постсоветский период органы государственной власти осуществляют функцию общественного информирования через публикацию официальных материалов в «Российской газете», «Собрании законодательства Российской Федерации» и других специализированных изданиях, через деятельность пресс-служб, тесно взаимодействующих с ведущими телерадиокомпаниями, а в последние годы – и путем создания собственных информационных интернет-сайтов. Следует также отметить, что в этих целях интернет-пространство ныне активно осваивается как крупными, так и небольшими по своей численности партиями и другими общественно-политическими объединениями.
В 20-е годы ХХ в. начинает активно использоваться двусторонняя асимметричная модель коммуникационной кампании (the two-way asymmetric model). Эта модель (рис. 29в) описывает коммуникационный процесс с обратной связью, во многом отвечающий классическим канонам общей теории управления. Организация-коммуникатор намеревается оказать на аудиторию убеждающее воздействие, однако для того, чтобы такое воздействие было более эффективным, оно должно строиться с учетом знаний о настроениях и потребностях аудитории. По этим причинам коммуникатор осуществляет «зондаж» общественного мнения и, с учетом поступающих по каналу обратной связи сведений об адресатах информационного воздействия, стремится [c.159] обеспечить себе доминирующее положение по отношению к информируемой общественности и вызвать ее необходимую «управляемую» реакцию, имея возможность корректировать содержание, форму и способы распространения передаваемых сообщений. В условиях конкурентной коммуникационной среды примером такого процесса может служить деятельность политической партии по размещению в СМИ задолго до официального начала избирательной кампании «пробных» материалов о своей деятельности, носящих скорее нейтральный, чем агитационно-пропагандистский характер, с тем, чтобы выявить настроения потенциальных избирателей. В неконкурентной коммуникационной среде советского времени двусторонняя асимметричная модель коммуникационной кампании была, по сути, впервые апробирована руководством ВКП(б) в борьбе с внутрипартийными течениями во второй половине 20-х гг., когда окончательному «идейному разгрому» каждой из оппозиционных группировок всегда предшествовала агитационно-пропагандистская и разъяснительная работа, проводившаяся идеологическим аппаратом партии с широким использованием массовой печати и занимавшая определенный период времени – от нескольких недель до нескольких месяцев. Впоследствии эта модель использовалась советским руководством достаточно часто, когда «всенародному одобрению» каких-либо политических решений или действий предшествовало их направляемое «всенародное обсуждение». Наиболее яркие примеры организации и проведения подобных кампаний – обсуждение проектов Конституции СССР в 1936 и 1977 гг.
Двусторонняя симметричная модель коммуникационной кампании (the two-way symmetric model), которая, по сути, и является «развитием общественных связей» в истинном смысле этого термина, складывается значительно позже, к началу 60-х гг. ХХ в. (рис. 29г). В отличие от предшествующих моделей она преследует прямо противоположную цель – достижение эффективного и взаимовыгодного обмена мнениями и сведениями с заинтересованной общественностью. Иными словами, данная [c.160] схема, не отрицая возможностей использования агитации, пропаганды и политической рекламы как таковых, ориентирована скорее на конструктивный диалог с аудиторией, при котором между коммуникатором и адресатами информационного воздействия посредством использования устойчивой обратной связи складывается некий баланс сил – в той мере, насколько подобный обмен мнениями может быть равноправным с учетом уже отмеченного нами в главе I обстоятельства, касающегося наличия каких-либо общих оснований для диалога у каждого из его участников, которые в действительности устанавливаются не «сами собой», а большей частью предлагаются или определяются коммуникатором. Эта модель развития общественных связей особенно уместна, когда, например, партия или иное общественно-политическое объединение стремится реализовать программу долгосрочного сотрудничества с деловыми кругами или отдельными влиятельными лицами, способными оказать в рамках действующего законодательства спонсорскую или какую-нибудь иную помощь в периоды подготовки и проведения выборов. Кроме того, двусторонняя симметричная коммуникация со всей очевидностью выступает важнейшим компонентом современных стратегий политического маркетинга, применение которых сегодня выходит за пределы избирательных кампаний и обычно рассматривается в более широком контексте, когда цель деятельности общественно-политических объединений, а также органов государственного и муниципального управления истолковывается как направленная на изучение и удовлетворение определенных общественных потребностей.
Политический маркетинг, согласно определению, предложенному одним из крупных специалистов в данной области Д. Линдоном, представляет собой «совокупность теорий и методов, которыми могут пользоваться политические организации и публичная власть для определения своих целей и программ и для одновременного воздействия на поведение граждан» [355, р. 93] (цит. по: [138, с. 11]). Эти теоретические конструкции и практические методы основаны на представлениях и принципах [c.161] экономических концепций исследования рынка и направлены на изучение социально-политических процессов с целью управления ими в интересах тех или иных политических акторов. Объектом политического маркетинга является конкурентная социально-политическая среда, рассматриваемая в качестве специфического рынка возможностей, на котором имеют хождение свои особые товары – потенциальные выгоды, связанные с тем или иным политическим решением. «Продавцами» на этом рынке выступают как действительные, так и потенциальные носители политической власти, а «покупателями» – граждане (в частном случае – избиратели), учет мнения которых, а также возможностей его изменения кладется в основу стратегии продвижения того или иного «политического товара». Наличие устойчивой обратной связи между коммуникатором и адресатами информационного воздействия является необходимым условием, позволяющим обеспечить сбор, систематизацию и обобщение сведений о предпочтениях граждан и результатах действий конкурентов посредством мониторинга общественного мнения, который предполагает проведение опросов, нацеленных не только на выявление позиций, но и на придание определенной направленности настроениям целевых и адресных групп населения по тем или иным проблемам как политического, так и неполитического характера.
Как управленческая технология, применяемая коммуникаторами в условиях конкурентной социально-политической среды с целью изменения мнений, предпочтений и поведения граждан, политический маркетинг, согласно утверждению Дж. Маузера, основывается на использовании двух основных типов воздействия на потенциальных потребителей – «убеждающей коммуникации» и «адаптированного предложения», то есть приспособления продавцом товаров и услуг к существующим образцам потребительского поведения (см.: [365, р. 5]). Однако, на наш взгляд, данную технологию более точно следовало бы охарактеризовать как использование механизмов агитационно-пропагандистского и политико-рекламного воздействия коммуникатора на [c.162] социально-политическую среду в сочетании с коммуникационными кампаниями, нацеленными на развитие общественных связей. При этом политический маркетинг оказывается несводимым к простой комбинации указанных стратегий и выступает, по справедливому замечанию Е.Г. Морозовой, как «технология “зонтичная”, инкорпорирующая в качестве составных элементов мониторинг, имиджмейкерство, рекламно-коммуникационную деятельность и др.» [138, с. 10] В плане построения обобщенной теоретической модели политического маркетинга как одной из разновидностей стратегических политико-коммуникационных кампаний представляется вполне правомерным утверждать, что процесс взаимодействия коммуникатора с окружающей социально-политической средой осуществляется по принципу коммуникационно-кибернетического гомеостазиса посредством использования устойчивой обратной связи: с одной стороны, коммуникатор активно воздействует на среду, продвигая тот или иной «политический товар», и тем самым «приспосабливает», «подстраивает» ее к удовлетворению своих потребностей, а с другой – социально-политическая среда, в свою очередь, сама воздействует на коммуникатора, вынуждая его модифицировать, приспосабливать продвигаемый «товар» под нужды потенциальных потребителей, осуществляющих свой выбор в условиях конкуренции подобных предложений. Подобная постановка вопроса актуализирует проблему анализа политической коммуникации не только с позиций «производства общественного мнения», но и с точки зрения взаимной трансформации в процессе этого «производства» всех «действующих элементов» социально-политической сферы – как адресатов, так и инициаторов направленного информационного воздействия.
© uchebnik-online.com