Экономическое учение Карла Маркса

Во второй главе мы проследили, как из обмена продуктов развилось товарное обращение.

Сделаем теперь следующий шаг. При простом товарном обращении товаровладелец продаёт свои товары, чтобы купить другие. Но с течением времени из этой формы товарного обращения развивается новая форма движения: покупка с целью продажи. Формула простого товарного обращения, как мы знаем, гласит: товар -- деньги -- товар; формула новой формы обращения гласит: деньги -- товар -- деньги.

Сравним эти две формулы. Движение товар -- деньги -- товар имеет целью потребление. Я продаю товар, который не представляет для меня потребительной стоимости, чтобы приобрести другие товары, которые для меня являются потребительной стоимостью. Кругооборот товар -- деньги -- товар является замкнутым в себе самом. Вырученные при продаже деньги превращаются в товар, который потребляется и выходит из обращения. А деньги отдаются раз навсегда и в своём движении отдаляются от своего прежнего владельца. Товар, которым заканчивается кругооборот при нормальных условиях простого товарного обращения,- а только о таких условиях может здесь идти речь -- по своей стоимости как раз равен тому, с которого кругооборот начался.

Не то получится при кругообороте деньги -- товар -- деньги. Не потребление является его целью. Конечный пункт кругооборота составляет не товар, а деньги. Деньги, которые при начале кругооборота выбрасываются в обращение, не отданы навсегда, а лишь авансированы. Они снова возвращаются к своему первоначальному владельцу. Сам кругооборот уже не замкнут в себе самом, а постоянно повторяется, уносясь всё дальше и дальше; авансированные деньги возвращаются назад, чтобы снова быть брошенными в обращение и снова возвратиться назад; и эта игра повторяется до бесконечности. Движение денег, порождаемое кругооборотом деньги -- товар -- деньги, беспредельно.

Однако в чём же заключается движущая сила этого кругооборота? Движущая сила кругооборота товар -- деньги -- товар ясна. Напротив, кругооборот деньги -- товар -- деньги на первый взгляд кажется лишённым всякого смысла. Когда я продаю библию, чтобы на вырученные деньги купить хлеба, то в конце кругооборота в моём распоряжении оказывается совсем иной товар, чем в начале, хотя стоимость его та же самая. Первый товар удовлетворяет мой духовный голод, но очень мало помогает мне, когда этот последний уже удовлетворён, когда, например, я знаю библию наизусть, но не имею средств к удовлетворению физического голода.

Но когда я покупаю за 100 рублей картофель, чтобы снова продать его за 100 рублей, то в конце процесса я оказываюсь на том же самом месте, как и в начале; весь процесс не представляет, ни цели, ни выгоды. Выгода имелась бы лишь тогда, когда денежная сумма в конце сделки была бы иная, чем в начале. Но денежные суммы разнятся одна от другой только своей величиной. Таким образом, кругооборот деньги -- товар -- деньги лишь в том случае не будет бесцельным, если денежная сумма, которой он заключается, будет больше той, которой он начинается.

Это увеличение денежной суммы и составляет в действительности побудительный мотив кругооборота. Кто покупает с целью продажи, тот покупает, чтобы продать дороже. Кругооборот деньги -- товар -- деньги протекает нормально лишь в том случае, если денежная сумма в конце оказывается большей, чем вначале. Кругооборот же товар -- деньги -- товар, как мы знаем, лишь тогда идёт нормально, когда стоимость товара, которым кругооборот заканчивается, та же самая, что и у товара, которым он начинается.

Всякая покупка есть в то же время и продажа, и наоборот. Поэтому кругооборот деньги -- товар -- деньги имеет, повидимому, тот же смысл, что и кругооборот товар -- деньги -- товар. Однако для нас ясно уже, что оба кругооборота отличаются друг от друга по существу.

Если -- оставаясь при нашем примере -- я покупаю картофель за 100 рублей, чтобы снова перепродать его, то я делаю это с целью предать его дороже, например за 110, т. е. за 100+10 рублей, следовательно, вообще говоря, за сумму, равную первоначальной плюс некоторая надбавка. Если мы обозначим товар буквой Т, первоначальную сумму денег -- буквой Д, добавочную сумму денег -- д, то мы сможем изобразить полную формулу деньги -- товар -- деньги следующим образом:

Д -- Т -- (Д + д).

Это д, этот избыток стоимости, который обнаруживается в конце кругооборота сверх первоначально авансированной стоимости, Маркс называет прибавочной стоимостью. Её точно так же не следует смешивать с формами его проявления -- прибылью, процентом и пр., как стоимость -- с ценой. В нашем изложении речь идёт пока только об основах, а не о формах проявления экономических категорий. Это мы замечаем во избежание недоразумений.

Прибавочная стоимость представляет собой отличительную особенность кругооборота Д -- Т -- (Д + д). Более того, стоимость, которая обращается в форме этого кругооборота, сама получает благодаря прибавочной стоимости новый характер: она становится капиталом.

Капитал может быть попят только внутри этого движения. Это стоимость, приносящая прибавочную стоимость. Кто отвлекается от этого движения и хочет понять капитал как неподвижную вещь, тот всегда будет наталкиваться на противоречие. Отсюда -- наблюдающаяся в распространённых экономических учебниках путаница по вопросу о понятии капитала, о том, какие вещи можно назвать капиталом.

Одни определяют его как орудие труда, и в этом случае мы приходим к существованию капиталистов каменного века; даже обезьяна, которая разбивает камнем орех, также оказывается тогда капиталистом. Равным образом и палка, которой бродяга сбивает плоды с дерева, становится капиталом, а сам бродяга -- капиталистом.

Другие определяют капитал как сбереженный труд, благодаря чему хомяки и муравьи удостаиваются чести фигурировать в звании коллег Ротшильда, Блейхредера и Круппа. Некоторые экономисты зачисляют в капитал решительно всё, что облегчает труд или делает его более производительным, например государство, знания человека, его дух.

Ясно, что подобные всеобщие определения ведут лишь к общим местам, которые, может быть, очень поучительны в детских букварях, но нисколько не облегчают нам познания форм человеческого общества, его законов и движущих сил. Маркс первый изгнал из области политической экономии эти общие места, которые до него пользовались в некоторых её разделах почти неограниченным господством. В особенности это наблюдалось при изложении свойств и качеств капитала.

Мы видели, что капитал есть стоимость, приносящая прибавочную стоимость, а его общая формула такова: Д -- Т -- (Д +д). Уже из этой последней вытекает вывод, который подтверждается фактами, а именно, что деньги есть та форма, с которой каждый новый капитал начинает своё движение. Из этой же формулы явствует также, что движение капитала необходимым образом обусловливает его превращение из денежной формы в разнообразные формы товаров, равно как и обратное превращение из этих форм в деньги.

Мы видим из этой формулы также, что не всякие деньги и не всякий товар являются капиталом, что они становятся капиталом лишь в том случае, если они проделывают определённое движение. Но для этого движения опять-таки необходимы особые исторические предпо-сылки, с которыми мы ещё познакомимся. А деньги, которые я отдаю, покупая предмет потребления, например хлеб или сюртук, столь же мало выполняют функцию капитала, как и товар, который я сам произвёл и затем продаю.

Конечно, средства производства, накопленный труд и т. п. образуют вещественное содержание капитала, но только при известных обстоятельствах. Отвлекаясь от этих обстоятельств, мы тем самым отвлекаемся от особенностей современного способа производства и напускаем на них туман, при котором можно сочинять что угодно. Поэтому все учёные и неучёные представители капитализма ничего не хотят знать ни о марксовой теории капитала, ни о теории стоимости, на которой она основана.

До сих пор мы говорили о стоимости и цене рабочей силы и об отношении их к прибавочной стоимости. Но заработная плата представляется не ценой рабочей силы, а ценой труда. «Заработная плата, это -- сумма денег, которую платит капиталист за определенное рабочее время или за исполнение определенной работы» (К. Маркс, Наемный труд и капитал, К. Маркс и Ф. Энгельс, Избранные произведения в двух томах, т. 1, стр. 54).

Цена товара есть его стоимость, выраженная в деньгах. Значит, раз .труд имеет цену, он должен иметь и стоимость,-- так рассуждали экономисты. Как же велика стоимость труда? Она определяется, как и стоимость всякого другого товара, количеством рабочего времени, необходимого для производства. Сколько же нужно рабочего времени, чтобы произвести 12-часовой труд? Очевидно, 12 часов.

Следовательно, если труд оплачивается по своей полной стоимости, то рабочий получает в своей заработной плате такую же стоимость, какую он прибавляет к продукту. Таким образом, этот расчёт приводит нас к альтернативе -- признать ложным либо учение о прибавочной стоимости, либо учение о стоимость, либо оба эти учения вместе и признать загадку капиталистического производства неразрешимой.

Классическая буржуазная политическая экономия, венцом которой является учение Рикардо, разбилась об это противоречие. Вульгарная же политическая экономия, которая ставит себе задачей не исследование современного способа производства, а его оправдание и изображение в розовом свете, воспользовалась им для своих пошлейших измышлений.

Маркс покончил со всем этим, установив ясное различие между трудом и рабочей силой, т. е. между теми понятиями, которые экономисты постоянно смешивали.

В 1847 г. Маркс ещё не сделал этого фундаментального открытия. В своей «Нищете философии» и в статьях о «Наемном труде и капитале» он говорит ещё о стоимости труда, которая, однако, сама собой переходит у него в стоимость рабочей силы. Но наши экономисты так плохо поняли значение различия между этими понятиями, что и теперь ещё смешивают их. Они обычно толкуют о теории стоимости Маркса -- Родбертуса. Между тем Родбертус целиком принял теорию стоимости Рикардо с её смешением труда и рабочей силы и вытекающими отсюда противоречиями, а Маркс очистил эту теорию от противоречий в данном и многих других решающих пунктах (напомним лишь об ограничении труда, образующего стоимость, общественно необходимым трудом и о различении всеобщего труда, создающего стоимость, и особого, создающего потребительную стоимость и т.д.) и из учения Рикардо впервые создал действительную, исчерпывающую и твёрдо обоснованную теорию стоимости. Маркс первый доказал, что труд не есть товар и не имеет поэтому стоимости, хотя является источником и мерой всех стоимостей товаров. На рынке фигурирует не труд, а рабочий, продающий свою рабочую силу. Труд возникает вследствие потребления товара рабочая сила точно так же, как вследствие потребления товара шампанское у человека появляется весёлое настроение. Капиталист покупает шампанское, а не вызываемое им опьянение; точно так же он покупает рабочую силу, и не труд.

Но рабочая сила -- товар особого рода: за него уплачивают лишь после его потребления. Рабочий получает плату только после того, как исполнит работу.

Покупается рабочая сила, а кажется при этом, будто оплачивается труд. Заработная плата не проявляется как цена рабочей силы. Прежде чем появиться на свет из кармана капиталиста, эта цена претерпевает прекращение, представляется нашему взору в виде цены 1 руда.

Каким образом совершается это превращение и каковы его последствия -- это, конечно, не могло быть научно исследовано предшественниками Маркса, так как они не понимали различия между ценой рабочей силы и ценой труда. Маркс, стало быть, впервые дал строго научную теорию заработной платы.

Двумя основными формами заработной платы являются повременная и поштучная плата.

Мы знаем, что при определённых условиях дневная стоимость рабочей силы есть определённая величина. Допустим, что она равна 2 маркам 40 пфеннигам, а обычный рабочий день -- 12 часам. Мы предполагаем в этом случае, как и во всей книге, если не оговорено иное, что стоимость и цена как рабочей силы, так и других товаров совпадают. Цена 12-часового труда равна поэтому 2 маркам 40 пфеннигам, а цена часового труда -- 20 пфеннигам. Найденная таким образом цена рабочего часа служит единицей для измерения цены труда.

Цена труда равняется, следовательно, дневной стоимости рабочей силы, деленной на число рабочих часов обычного рабочего дня.

Цена труда и подённая или понедельная плата могут колебаться в различных направлениях. Если рабочее время увеличилось с 12 часов до 15, а цена труда упала в то же время с 20 пфеннигов до 18, то подённая плата будет теперь равняться 2 маркам 70 пфеннигам, т. е. она повысится, несмотря на падение цены труда.

Цена труда зависит, как уже было сказано выше, от дневной стоимости рабочей силы и длины обычного рабочего дня.

Если же вследствие каких-нибудь чрезвычайных событий, например кризиса, капиталист, товары которого? не распроданы, сократит рабочее время, скажем, наполовину, то он не повышает при этом соответствующим образом цену труда. При цене труда в 20 пфеннигов рабочий получит за 6-часовой труд 1 марку 20 пфеннигов, хотя дневная стоимость его рабочей силы гораздо выше, а именно, по нашему предположению, равна 2 маркам 40 пфеннигам [Рост производства, конечно, предполагает также и соответствующее расширение рынка сбыта. Этот чрезвычайно важный фактор мы, однако, не можем рассматривать здесь подробнее.].

Раньше мы видели, что удлинение рабочего дня является источником страданий для рабочих. Теперь мы видим новый такой источник -- в его временном сокращении.

На этом основании, как только речь заходит о законодательном сокращении рабочего дня, капиталисты восстают против него якобы из сочувствия к бедным рабочим. «Мы уже и без того вынуждены выплачивать самую жалкую голодную заработную плату за 15-часовой труд,-- восклицают они,--а теперь вы хотите сократить рабочий день до 10 часов и таким образом отнять у голодных рабочих ещё целую треть их заработка? Мы должны решительно протестовать против подобного варварства!»

Благородные друзья человечества забывают, что при сокращении обычного рабочего дня цена труда повышается. Она тем выше, чем выше дневная стоимость рабочей силы и чем меньше длина обычного рабочего дня. Временное сокращение рабочего дня понижает заработную плату, постоянное сокращение повышает её.

Это, между прочим, наблюдалось в Англии. По отчёту английских фабричных инспекторов от апреля 1860 г., за 20-летний период с 1839 по 1859 г. на фабриках, где был введён 10-часовой рабочий день, заработная плата возросла, а на тех, где работали по 14--15 часов, упала. Многочисленные наблюдения, делавшиеся вплоть до новейшего времени, подтверждают это правило.

Длительное увеличение рабочего дня понижает цену труда, и обратно -- низкая цена труда вынуждает рабочего соглашаться на удлинение рабочего дня, чтобы обеспечить себе хотя бы скудный заработок. Но низкая цена труда и длинный рабочий день имеют тенденцию закрепляться. Капиталисты снижают заработную плату и удлиняют рабочее время, чтобы увеличить свою прибыль. А конкуренция заставляет их в конце концов соответственно понижать цены товаров. Добавочная прибыль, получавшаяся от удлинения рабочего дня и снижения заработной платы, исчезает, низкие же цены сохраняются и действуют как принудительное средство удерживать заработную плату при чрезмерно удлинённом рабочем дне на достигнутом низком уровне. Капиталистам это не доставляет длительной выгоды, а для рабочего класса это длительный ущерб. Наиболее действенным препятствием для этой тенденции является законодательное ограничение рабочего дня.

Упомянем тут же и о других благодетельных последствиях ограничения рабочего дня.

В некоторых отраслях промышленности капиталист не платит рабочему определённой подённой или понедельной платы, а платит ему по часам. Рабочий целый день должен быть в распоряжении капиталиста, а тот может по своему произволу то заставлять его трудиться чрезмерно, то давать ему работу лишь на несколько часов. Цена же труда определяется соответственно длине обычного рабочего дня.

Таким способом капиталист получает возможность распоряжаться всей рабочей силой рабочего, уплачивая ему «нормальную» цену труда, но не полную стоимость его рабочей силы. Это обнаруживается в те дни, когда он заставляет его трудиться не нормальное число часов, а меньше. Но суть дела не меняется и тогда, когда рабочий трудится дольше нормального времени.

Дело в том, что стоимость рабочей силы, которая расходуется в каждый рабочий час, неодинакова. Силу, израсходованную в первые часы рабочего дня, легче возместить, чем ту, которая потрачена в последние часы. Поэтому стоимость израсходованной в первый час рабочей силы меньше стоимости рабочей силы, потраченной в десятый или двенадцатый час, хотя потребительная стоимость последней может быть значительно меньше, чем первой. Соответственно этому во многих производствах установился сам собой, независимо от данных физиологии или политической экономии, обычай считать рабочее время до известных пределов «нормальным», а за этими пределами сверхурочным и оплачивать его лучше, хотя часто в смехотворно малой степени.

Капиталисты же, занимающие рабочих по часам, сберегают эту повышенную оплату сверхурочного времени.

Не следует понимать разницу между таким «нормальным» рабочим днём и сверхурочным временем в том смысле, что цена труда в течение нормального дня представляет собой нормальную заработную плату, а за сверхурочное время уплачивается добавочное вознаграждение, превышающее дневную стоимость рабочей силы. Существуют фабрики, на которых из года в год работают сверхурочное время, потому что «нормальная» заработная плата так низка, что рабочий не может на неё прожить и вынужден работать сверхурочное время. Там, где постоянно работают сверхурочное время, «нормальный» рабочий день является только частью действительного рабочего дня, а «нормальная» заработная плата -- только частью той заработной платы, которая необходима для существования рабочего. Лучшая оплата сверхурочного времени часто является лишь средством заставить рабочего согласиться на удлинение рабочего дня. А это соответствует, как мы видели. понижению цены труда.

Законодательное ограничение рабочего дня имеет тенденцию положить предел всем этим уловкам, предпринимаемым с целью понижения заработной платы.

Повременная плата есть превращенная форма цены рабочей силы, поштучная плата -- превращенная форма повременной платы.

Предположим, что обычный рабочий день равняется 12 часам, дневная стоимость рабочей силы -- 2 маркам 40 пфеннигам и что работник изготовляет ежедневно в среднем 24 штуки какого-нибудь предмета. В капиталистических предприятиях опытным путём быстро устанавливают, какую работу может выполнить за час работник при средней искусности и интенсивности труда. Можно оплачивать работника подённо, по расчёту 20 пфеннигов в час, но можно также платить ему по 10 пфеннигов за каждую сработанную штуку. В последнем случае заработная плата будет поштучной.

Очевидно, что основой поштучной платы, как и повременной, является дневная стоимость рабочей силы и обычная длина рабочего дня. На первый взгляд, правда, поштучная плата как будто определяется количеством выработанного продукта. Но такое представление опровергается тем:, что при повышении производительности труда поштучная плата соответственно снижается. Если рабочий в нашем прежнем примере будет изготовлять штуку товара уже не в ½ часа, а, скажем, вследствие усовершенствования в какой-нибудь машине -- в ¼ часа, то при прочих равных условиях капиталист будет платить ему уже не 10, а только 5 пфеннигов за штуку.

Часто случается -- каждый, кто сталкивается с положением рабочих, знает такие случаи,-- что отдельным рабочим или группам рабочих, которым как-нибудь по счастливой случайности удалось выработать необычно большое количество продукта, вдруг произвольно снижают поштучную плату, мотивируя это тем, что иначе их заработок чересчур превысит обычный. Это всего яснее показывает, что поштучная плата -- только превращенная форма повременной. Капиталист избирает её лишь тогда, когда она ему представляется выгодней непревращённой повременной платы.

Обыкновенно поштучная плата представляет для капиталиста большие преимущества. При повременной плате он оплачивает рабочую силу в форме доставленного ею количества труда, при поштучной -- в форме количества продукта. Поэтому он может быть уверен, что рабочий в собственных интересах и без внешнего понуждения будет стараться произвести в течение каждого рабочего часа как можно большее количество продуктов. Капиталисту гораздо легче контролировать, выработал ли рабочий продукт средней добротности. Ничтожнейший недостаток становится причиной, очень часто лишь предлогом к вычетам из заработной платы и даже иногда к настоящему надувательству рабочих.

Поэтому надзор капиталиста и его надсмотрщиков над рабочими становится при поштучной плате в значительной мере излишним, и капиталист сберегает этот труд и соответствующие издержки. В некоторых отраслях промышленности поштучная плата позволяет даже рабочим трудиться на дому. Благодаря этому капиталист сберегает немало расходов на помещение и эксплуатацию предприятия (на отопление, освещение, земельную ренту и т. д.). Вместе с тем освобождается и переходит в его распоряжение часть капитала, которая в противном случае была бы связана. В тех отраслях, где распространена работа на дому, например в портняжном и сапожном деле, иногда случается, что мастер требует платы за помещение и инструменты от тех подмастерьев, которые работают у него в мастерской, а не дома. Рабочим приходится дорого оплачивать удовольствие работать до надрыва «под хозяйским оком».

При поштучной оплате личный интерес рабочего побуждает его работать с наивысшей интенсивностью и возможно дольше, чтобы по возможности повысить свой дневной или недельный заработок. Он не видит, что чрезмерная работа не только физически его губит («аккордная работа убивает», гласит немецкая поговорка), но и ведёт к понижению цены его труда. А если он это и видит, то всё же он не в состоянии избавиться от действия принудительного закона конкуренции с другими рабочими. Эта взаимная конкуренция рабочих, видимость свободы и самостоятельности, какую даёт поштучная работа, а зачастую и их изолированность друг от друга (при домашней работе) чрезвычайно затрудняют организацию и солидарные выступления этих рабочих.

Система поштучной платы влечёт за собой и другие невыгоды для рабочих. Так, например, она допускает появление паразитических посредников между рабочими и капиталистами, которые живут тем, что урывают в свою пользу значительную долю заработной платы, выплачиваемой капиталистом. Система поштучной платы даёт ещё капиталисту возможность в тех случаях, когда работа выполняется группами рабочих (артелями), заключать договоры на поставку изделий по определённой поштучной цене с одними главарями артели, причём им предоставляется право оплачивать своих подсобных рабочих по своему усмотрению. «Эксплуатация рабочих капиталом осуществляется здесь при посредстве эксплуатации одного рабочего другим рабочим» («Капитал», т. 1, стр. 556).

Насколько поштучная плата невыгодна для рабочих, настолько же она выгодна для капиталиста. Поштучная плата есть форма заработной платы, соответствующая капиталистическому способу производства. Она не совсем была неизвестна и цеховому ремеслу. Но в более широких размерах она получила распространение лишь в мануфактурный период. В эпоху появления крупной промышленности она служила важнейшим рычагом к удлинению рабочего дни и понижению цены труда.

Мы рассмотрели ряд комбинаций стоимости и цены рабочей силы, а также их отношения к прибавочной стоимости, обусловленных изменениями длины рабочего дня, интенсивности и производительности труда. Одновременно с изменениями в этой области происходят другие перекрещивающиеся с ними изменения в массе средств существования, в которой реализуется цена рабочей силы. Все эти изменения вызывают также изменения в превращенной форме цены рабочей силы -- заработной плате. Поэтому в каждой стране заработная плата подвержена постоянным колебаниям, она различна в разное время. Этому различию во времени соответствуют также пространственные различия. Всякому известно, что в Америке заработная плата выше, чем в Германии, а в Германии выше, чем в Польше.

Однако сравнение заработной платы у разных народов не совсем просто.

«При сравнении заработных плат разных стран необходимо принять во внимание все моменты, определяющие изменения в величине стоимости рабочей силы: цену и объём естественных и исторически развившихся жизненных потребностей, издержки воспитания рабочего, роль женского и детского труда, производительность труда, его экстенсивную и интенсивную величину. Даже самое поверхностное сравнение требует прежде всего сведения средней заработной платы в данном производстве различных стран к рабочему дню одинаковой продолжительности. После такого уравнивания дневных заработных плат повременная плата должна быть переведена на поштучную, так как только эта последняя даёт мерило и для производительности и для интенсивности труда» («Капитал», т. 1, стр. 562).

Абсолютная цена труда может стоять у данной нации сравнительно очень высоко, и всё же относительная заработная плата, т. е. цена труда по сравнению с прибавочной стоимостью или стоимостью всего продукта, а также реальная заработная плата, т. е. количество средств существования, которые может приобрести рабочий за свою заработную плату, может быть очень низка.

У народов с более развитым капиталистическим способом производства производительность и интенсивность труда выше, чем у отсталых в этом отношении наций. А на мировом рынке более производительный национальный труд, подобно более интенсивному труду, считается создающим большую стоимость,

Допустим, что в России прядильщик, дурно питающийся и неразвитый, переутомлённый и работающий на плохих машинах, перерабатывает в пряжу за 1 час 1 фунт хлопка. Напротив, английский прядильщик даёт 6 фунтов. Фунт русской пряжи на этом основании не будет иметь на мировом рынке большей стоимости, чем фунт английской пряжи.

Поэтому труд прядильщика в Англии производит за то же время большую стоимость, чем в России. Стоимость его продукта в течение того же времени воплощается в Англии в большем количестве золота, чем в России. Поэтому денежное выражение заработной платы в капиталистически развитой стране может стоять выше, чем в неразвитой, и всё же цена труда по сравнению с прибавочной стоимостью может быть гораздо ниже, потому что стоимость всего продукта будет выше.

Но в такой стране, где производительность труда больше, и стоимость денег будет меньше. Поэтому цена рабочей силы может быть выше, но в то же время рабочий, быть может, не в состоянии купить на свою более высокую заработную плату большее количество средств существования.