Глава XXIII. Отношение всех видов ренты к ценности и через нее к групповому распределению

Остается добавить деталь большой важности к очерку теории заработной платы и процента. Это есть единица измерения богатства во всех его формах. И заработная плата, и процент изменяются, когда меняется количество капитала, и требуется единица для такого измерения капитала, которое бы дало в результате абсолютную сумму. Такая единица будет скоро получена. Предпочтительнее, однако, перед тем, как покинуть предмет ренты и приступить к поискам основной единицы ценности, убедиться в том, что сведение всей заработной платы и процента к излишкам рентной природы не породило смешения. Обычным являлось, например, убеждение в том, что рента не есть элемент ценности, а что процент таким элементом является. Открыв, что рента и процент по существу идентичны, хотя они различно рассматриваются и подсчитываются, мы, по-видимому, обнаружили, что либо процент не является элементом в определении ценности, либо рента является таковой. Факт тот, что рента есть всеобщий элемент в определении ценности и цены. Более того, так как ценности регулируют групповое распределение, то все то, что регулирует ценности, управляет через их посредство тем общим подразделением общественного дохода, которое имеет место между различными специфическими отраслями или группами.

Мы подчеркивали, что правильное распределение труда и капитала между различными подгруппами необходимо для того, чтобы ценность была нормальна. В каждой подгруппе должна быть не только точно определенная сумма капитала, которая направляется сюда беспрепятственной конкуренцией, но и точно определенная величина каждого его вида, доставленного посредством конкуренции. В противном случае ценность будет находиться в нарушенном и ненормальном состоянии. Должна иметься необходимая величина основного и оборотного капитала, и должно иметься необходимое количество земли в соответствии с основным капиталом в других формах. Если вы изымете из одной отрасли количество земли, естественно помещенное сюда совершенно свободной конкуренцией, и передадите ее другой отрасли, вы вызовете снижение производства одного продукта и рост производства другого продукта по сравнению с тем, что требуется беспрепятственным действием естественного закона. Совершенно те же справедливо и в отношении каждого агента производства. Когда конкуренция идет своим путем, она вкладывает определенное количество каждого агента в каждую подгруппу; и вы не можете увеличить или уменьшить эту величину, не уменьшая или не увеличивая тем самым количество продукта и не увеличивая или не уменьшая цены, по сравнению с тем, что требуется беспрепятственным действием естественного закона. Там, где количество продукта неестественно, ценность его также неестественна.

Выходит, следовательно, что количество производственного агента, занятого в подгруппе, есть фактор, определяющий ценность продукта. Количество всех видов естественных агентов, имеющихся в любой подгруппе, таким же образом систематически определяет ценность. Оно делает это через посредство тех количеств различных благ, которые оно производит: ибо продукт каждого из агентов входит в предложение товаров на рынке.

Этот продукт того или иного агента, рассматриваемый конкретно, есть его рента. Так, рента орудия производства на обувной фабрике есть, по существу, количество пар обуви, существование которых может быть вменено этому орудию. Сходным образом рента данной площади земли, используемой обувной фабрикой, есть, по существу, число пар обуви, которое может быть связано с этим количеством земли. Рассматривайте эту землю как предельную, сократите площадь, занимаемую фабрикой, оставьте весь остальной капитал неизменным по величине, хотя и изменившимся по форме, благодаря сократившейся площади, и вы увидите, что вы ежегодно будете производить обуви меньше на известное количество пар. Снижение выпуска в результате отнятия известного количества земли или то добавление, которое имело бы место вследствие возвращения этого количества, есть земельная рента. Действительная рента земли, как я всего другого, состоит из благ, которые земля фактически производит, они включаются в общее предложение подобных благ и способствуют определению их ценности. Рента первоначально должна быть рассматриваема как продукт, вменяемый конкретному агенту или как отличимая часть предложения. Земельная рента, таким образом, в качестве конкретного продукта, вменяемого земле, есть явный элемент в определении ценности.

Ренты всех агентов производства образуют, когда общество находится в естественных статических условиях, общее предложение благ, и предложение, доставляемое каждым из них, или - другими словами - его рента, есть, конечно, один из определяющих ценность элементов.

Поскольку ценность только относительна, она определяется распределением производственных агентов между различными подгруппами. Передвижение одного из агентов группы в другую изменяет ценность; а, как мы сказали, вложение совершенно нормальной величины в каждую подгруппу делает относительную ценность нормальной. В известном смысле, однако, ценности не являются только относительными, ибо можно получить абсолютную единицу ценности, посредством которой мы можем сложить все ценности и получить общую сумму. Если предмет А стоит половину предмета В и третью часть предмета С, этот факт позволяет нам выразить ценность любого из них через посредство двух других; но он не позволяет нам получить общую сумму ценности всех трех предметов. Взаимные сравнения не доставляют суммы. Если, однако, ценности предметов А, В и С могут быть измерены в чем-нибудь, что имеет отличную от них форму, то мы сможем получить сумму ценностей этих трех вещей.

И вот имеется возможность получить такую общую сумму ценностей; и когда мы получим ее, мы обнаружим, что рента есть элемент в ее определении. Как мы сказали, рента есть продукт: и сумма всех продуктов различных агентов, находящихся в действии, измеренная в абсолютных единицах ценности, дает общую сумму произведенных ценностей. Каждый агент должен произвести как раз то, что он приносит, в противном случае, сумма произведенных ценностей будет отличной от того, что она есть. Уничтожьте или уменьшите производительное действие данного агента или уменьшите его ренту, и вы уменьшите сумму произведенных ценностей. Нарушьте естественное распределение производственных агентов между подгруппами, и вы в какой-то степени снизите их совокупную продолжительность. Это значит, что вы снизите сумму произведенных ими ценностей, если ценности измерены в абсолютных единицах.

Рента, следовательно, есть элемент в определении не только относительной ценности, но и суммы производимых ценностей. И все это потому, что рента сама по себе идентична с предложением. Земельная рента в отдельной отрасли производства есть часть предложения продукта отрасли, вменяемая земле. Рента всей земли, используемой в производстве, есть та часть предложения товаров вообще, которая вменяется земле. Рента и вмененное предложение, или частичное предложение, вмененное одному агенту, являются синонимами; и относительное предложение определяет относительную ценность, тогда как общее предложение определяет общую величину ценностей.

"Рента не есть элемент цены", - таково классическое заключение по этому поводу; оно выражает взгляд, даже и сейчас господствующий. Это выражение, однако, неясно. По-видимому, оно означает тот факт, что рента не играет роли в выравнивании ценности, и если бы вообще не существовало такой вещи, как рента, вещи обменивались бы друг на друга в том же отношении, как и сейчас. Но если определять ренту как продукт, вменяемый конкретному агенту, невозможность поддерживать подобное утверждение становится очевидной. Если бы мы даже должны были ограничить термин ренты продуктом, доставляемым землей, то и тогда утверждение, что она не является элементом в выравнивании рыночных ценностей, было бы абсурдным. Оно было бы равносильно утверждению, что известная часть выпуска каждого вида благ не влияет на их рыночную ценность. Цена, на которую ссылаются в этой формуле, есть конечно, рыночная ценность, выраженная в денежных единицах.

В действительности классики пытались доказать, что, поскольку дело касается цены, является безразличным, кто получает ренту. Их аргумент просто устанавливает факт, что назначение ренты как дохода или доли в распределении не влияет на цену. Предлагаемое доказательство по существу сводится к следующему: некоторая часть запаса такого предмета, как пшеница, получается от земли, не приносящей ренты. Спрос на пшеницу включил в использование эту землю, подняв цену до той точки, когда она, может быть прибыльно обработана. По этой цене требуется некоторое определенное количество пшеницы, а оно не может быть получено, не прибегая к земле низкого качества. Цена, поэтому, приспосабливается к издержкам производства на этой площади. Урожай, который может быть здесь обеспечен, может быть представлен как в известном смысле наиболее дорогая часть предложения пшеницы, или как та часть, которая выращивается в условиях наибольшей невыгодности. Является ли, с точки зрения предпринимателя, бушель пшеницы, доставленный в результате применения труда и вспомогательного капитала на земле, не приносящей ренту, действительно произведенным с наибольшей невыгодой, и стоит ли он дороже, чем бушель, взращенный на хорошей земле, есть вопрос, заслуживающий дальнейшего внимания, и мы возвратимся к нему. Мы увидим, что для предпринимателя стоимость всех различных бушелей одинакова, и что она равна цене при полном действии статического закона. Мы должны сейчас подчеркнуть, что стоимость пшеницы, взращенной на безрентной земле, так же как и стоимость всякой другой пшеницы, безусловно, равняется нормальной цене этого злака и выражает ее.

Если бы владелец лучшей земли сказал: "Я отказываюсь от ренты за нее", это не удешевило бы пшеницы. Предложение бы не изменилось, так как взращивалось бы то же самое количество, по-прежнему требовалось бы предельное количество продукта, взращиваемое на безрентной земле, и оно покупалось бы по прежней цене, а все другие части предложения достигали бы того же уровня цены. Фермеры, использующие лучшие площади земли, по-прежнему имели бы возможность продавать свою пшеницу по той же цене и добавлять образующуюся ренту в свою пользу. Эти условия, однако, не затрагивают существования ренты и ни в малейшей степени не снижают ее величину. Правда, вместо землевладельца она остается в руках фермера, но это перемещение не действует на цену пшеницы. Этот аргумент в действительности устанавливает тот факт, что поскольку дело касается цены, является безразличным, землевладельцы или фермеры кладут в карман доход, называемый рентой, - деньги, полученные за ту часть пшеницы, которая вменяется земле.

Аргументация может быть продолжена. Фермеры могут сказать: "Мы не будем удерживать ренты, а передадим ее нашим работникам; мы разделим ее пропорциональным образом между всеми, работающими на фермах". Это опять-таки не удешевит пшеницы, потому что по-прежнему будет требоваться предельное ее количество и будет оплачиваться в таком размере, который покроет издержки ее производства. Поэтому, кто бы ни получал ренту: землевладелец, фермеры или работники, рента будет существовать до тех пор, пока земля вносит свою долю в предложение; и цена будет неизменна.

Мы можем продолжить аргументацию еще дальше. Работники могут отклонить премию к заработной плате, предлагаемую им фермерами. В своем великодушии они могут решить передать ее обществу. И даже это не подействует на цену предложения пшеницы как целого. Если фермеры продают пшеницу и дают деньги, представляющие ренту, работникам, единственный путь, посредством которого последние могут передать их публике, будет представлять собою несколько эксцентрический и произвольный способ распределения. Пшеница по-прежнему будет продаваться в обычном количестве. Если, однако, рента передается работникам в натуре и если они решили не сохранять ее, они должны будут изобрести метод, чтобы избавиться от этой части запаса. Что бы ни продавалось, оно, несмотря на все осложнения, принесет прежнюю цену.

Вся эта аргументация касается не существования ренты, но распоряжения ею как доходом. Ни одна из представленных здесь гипотез, следуя линии классический аргументации, не уничтожает элемент - ренту: продукт, вменяемый земле, продолжает существовать. Где-нибудь, в житницах, имеется определенное количество бушелей пшеницы, которая была произведена при помощи хорошей земли. Эта пшеница в действительности есть земельная рента и кто-нибудь получает ее как ценность в виде дохода. То обстоятельство, что этот доход получается одним лицом предпочтительно перед другим, не заключает в себе ничего, что действовало бы на ценность, и это все, что доказывает традиционная аргументация. Она устанавливает тот факт, что европейская система землевладения и арендаторов оставляет ценности там, где они были бы, если бы земля была собственностью землевладельцев или наций как целого. При любом из этих условий рента продолжала бы существовать, и она составляла бы элемент предложении, который воздействовал бы на ценность [Ближе всего подходит к уничтожению ренты гипотеза, которая исходит из предположения свободной земли и разрешения работникам обращать все части ее в свою пользу. Так, если бы 10 человек захотели обработать акр очень производительной земли, они могли бы это сделать. И если бы одиннадцатый человек решил присоединиться к ним, он был бы принят. Такая система была бы практически невозможна - ив чистой теории результат ее заключался бы в уменьшении ренты, вследствие неестественного переполнения хорошей земли и рассеивания оставшейся ренты пропорциональным образом между работниками и владельцами капитала. Эта система вызывала бы иногда то, что относительные величины производимых благ разнились бы от настоящих относительных величии; и, таким образом, она воздействовала бы на сравнительные цены. Она также снизила бы абсолютное количество производимой ценности.].

Поражающим, но до сих пор часто пренебрегаем фактом является то, что аналогичные заключения применимы к продукту всякого другого агента. Принцип ренты может быть применен, как мы видели, ко всем продуктам работников. В том самом неточном смысле, в каком говорится, что земельная рента не есть элемент пены, можно сказать, что рента орудий и т. п. и самих людей или процент и заработная плата также не являются элементом цены. Безразлично, кто получает эти суммы. Цена остается той же, берем ли мы одну из них от тех лиц, кто получает их в настоящее время, и передаем другим, или оставляем их там, где они есть. Мы можем повторить слово в слово аргументацию, относящуюся к земельной ренте, применяя ее к ренте работников или к ренте искусственных средств производства. Она будет одинаково справедлива во всех случаях. Дифференциальный продукт искусственных средств производства высшего качества по-прежнему определяет процент на капитал, который они воплощают, а дифференциальный продукт лучших работников определяет заработную плату.

Когда владелец капитала дает взаймы деньги, на которые можно купить или изготовить средства производства, то он фактически сдает в наем эти средства производства. То, что поступает к владельцу капитала есть по существу заработок этого средства производства; но он поступает в виде ежегодной доли авансированных капиталом денег; он мыслится в этой форме и называется чаще процентом, чем рентой. Если владелец капитала скажет: "Я отказываюсь от процента", - доход от средств производства останется просто в руках предпринимателя. Цена продукта не будет затронута. Часть этих продуктов, как мы видели, произведена при помощи не приносящего ренты средства производства: и цена достаточна для того, чтобы оправдать их употребление. По этой цене со стороны публики предъявляется спрос на известное количество продукта, а оно не может быть обеспечено. - если исключить еще более дорогие способы, - без использования не приносящего ренты средства производства. Количество это будет обеспечено, и эти средства производства будут использованы. При наличии этого количества на рынке -цена оправдает использование таких средств. Предприниматель теперь будет получать ренту, которую передает ему владелец капитала, но ценность производимых благ не изменится.

Предприниматель может отказаться от сохранения этого дохода и передать его работникам; но доход продолжает существовать как рента конкретного средства производства, или, что то же самое, - как процент на вложенный в него капитал. Это второе перемещение оказывает на цену не большее действие, чем первое. Цена благ по-прежнему достаточна для оправдания употребления предельных средств производства. Если бы работники на некоторых предприятиях отказались от получения этой ренты, она перешла бы к покупателям отдельных видов благ, изготовляемых на этих предприятиях, в виде скидки с рыночной ценности этих благ; но цена подобных благ осталась бы прежней. Рента с хороших орудий и т. п., употребляемых на этих фабриках, продолжала бы существовать; но ее получили бы покупатели отдельных благ, производимых этим капиталом. Безразлично, кто получает этот процент: владельцы капитала, предприниматели, работники или благоприятствуемые потребители - на цены его перемещение не воздействует. В действительности важно существование процента или ренты на капитальные блага. Это есть часть предложения благ; и, как всякая другая часть предложения, она является непременным фактором определения цены.

Совершенно те же принципы применимы к труду и заработной плате. На работе находятся и не доставляющие ренты работники, хотя они и немногочисленны, и то, что они производят, есть, практически, бесконечно малая часть предложения благ. Если бы они были более многочисленны, было бы возможно указать на значительную часть предложения любого вида благ и сказать, что эта часть создана целиком капиталом, в руках работников не приносящим решу, капиталом, производящим в условиях наибольшей невыгодности. Публика нуждается в этой части предложения и согласна купить ее по такой цене, при которой стоит эту часть производить, вверяя капитал предельным работникам. В таких руках капитал производит меньше, чем где бы то ни было, а предприниматель должен платить за капитал. Так что в отношении процента, эта часть предложения продукта есть наиболее дорогая часть, потому что предприниматель, пользуясь плохими рабочими, должен для производства данного комплекта благ употребить больше капитала, чем при использовании хороших работников. Пять тысяч долларов, доверенных безрентному работнику, могут произвести не больше того, что произвели бы пятьсот долларов, вверенных среднему работинку. Стоимость всех частей предложения, однако, однообразна. Стоимость того, что производится посредством найма капитала, выплаты на него процента и вручения его безрентным работникам, растворяется целиком в проценте, тогда как большинство частей предложения состоит частично из заработной платы; но величина стоимости отдельных частей та же самая и ценность всех частей равна.

Рассмотрение таких условий, как бы они ни были искусственны, когда владелец капитальных благ отказывался бы получить проистекающий из них доход, обнаруживает тот общий факт, что не владение доходом, но существование последнего определяет цену. Можно показать, однако, что то же самое справедливо и для заработной платы. Заработная плата не влияет на цену в том же самом смысле, в каком не являются элементом цены процент на искусственный капитал и земельная рента. Если бы хорошие работники отказались от своих претензий к предпринимателям и работали бы бесплатно, цена благ по-прежнему сообразовывалась бы с их предельной полезностью. Она равнялась бы издержкам их производства посредством труда безрентных работников, даже если бы предприниматели клали в карман заработную плату, от которой отказались работники, или передали бы ее владельцам капитала как премию к проценту, или благоприятствуемым потребителям как скидку с рыночной ценности благ. Но заработная плата существовала бы в любом из этих случаев, даже если бы работники не получали ее, и цены были бы такими же, как и в том случае, если бы распределение не искажалось.

Эта гипотеза звучит неестественно, так как в производственной сфере имеется мало безрентных работников. Люди, ничего не производящие ничего и не получают; и редки те случаи, когда эти лица вообще работают. Они работают только там, где жертва, связанная с трудом, в известной степени компенсируется личной выгодой; а это равносильно утверждению, что они работают только тогда, когда труд не связан с действительной жертвой. Тем не менее, положение, что все сказанное в отношении ренты, одинаково справедливо и для заработной платы, совершенно основательно. Если в каком-либо смысле земля не есть элемент цены, то в том же самом смысле заработная плата не есть ее элемент. Зерном правды в обоих этих утверждениях является настаивание на том факте, что тождественность лиц, получающих эти доходы, не существенна в отношении воздействия на цены. Неверно, однако, то, что существование этих вознаграждений не существенно в этом отношении, напротив, земельная рента, рента от конкретных средств производства и рента от работников являются составными частями предложения благ, то есть являются факторами, определяющими цену.

Если заработная плата не есть элемент цены, то и рента не является ее элементом, а это абсурд. Заработная плата как целое есть рента общественного труда как целого; и заработная плата работников данной группы есть рента труда в этой группе. Мы можем перестать здесь рассматривать конкретно работников как производителей ренты, или как людей различных ступеней производственной способности. Мы можем ввести в поле нашего зрения измеренную в единицах перманентную силу труда как таковую. Безрентный работник не воплощает ни одной единицы труда, и, хотя он может приложить усилие, он не может ничего произвести. Но человек высшей ступени - подлинно высокопроизводительный работник - представляет много единиц абстрактно взятого труда, так как он имеет способность производить значительный продукт. Измеряя рабочую силу в единицах, мы можем получить при помощи формулы, выражающей закон процента, тот излишек, или дифференциальную величину, который является рентой чистого труда как такового.

Предположим, что число единиц труда неизменно, что капитал увеличивается единица за единицей, что величина капитала измеряется вдоль линии AD, и что производительность последовательных его единиц выражается вдоль кривой ВС. AECD, следовательно, - процент, и ЕВС - излишек, или рента труда.

С этой точки зрения, последняя единица предложения продукта создается конечной единицей капитала без помощи труда. Ранее мы отмечали фактическую обособленность этой конечной единицы и ее продукта. Добавьте единицу капитала, и вы получите определенное приращение выпуска благ, без какого бы то ни было изменения в рабочей силе. Отнимите единицу капитала, и вы произведете чистое вычитание из продукта, также без всякого изменения в рабочей силе. Приращение, которое вы производите в одном случае, и вычитание, которое вы делаете в другом, являются продуктами тех единиц капитала, которые вы, соответственно, доставляете или отнимаете. Если вы не добавляете и не вычитаете никакого капитала, но оставляете его величину неизменной, то в выпуске производства имеется некоторая конечная или предельная величина, целиком обязанная существованием наличию конечной единицы капитала, - величина, в производстве которой труд не принимает участия.

Но если обычный ход рассуждения относительно земли и ее продуктов имеет силу, тот же самый ход рассуждения имеет силу и здесь. Цена благ должна быть достаточно высока для того, чтобы дать предпринимателю возможность производить некоторое предельное их количество посредством применения, без помощи труда, этой конечной единицы капитала. То обстоятельство, что предшествующие единицы капитала, действующие при помощи труда, производят в более выгодных условиях, не оказывает влияния на цену, так как последняя равна издержкам производства предельной единицы запаса, вменяемой последней единице капитала. Если мы допустим, что вся рабочая сила отказывается принимать заработную плату, продолжая одновременно работать, тогда мы должны прийти к заключению, что доход положат себе в карман предприниматели. Совершенно очевидно, что для них нет необходимости передать его публике, потому что посредством действия закона ценности они всегда могут получить от публики цену, равную издержкам производства той предельной единицы продукта, в которую не входит труд. Если предприниматели предпочтут распорядиться этим доходом, передав его владельцам капитала, действие на цену будет равно нулю. И ничто, за исключением передачи его публике в порядке подарка путем произвольной и ненужной скидки с цены всего запаса, не заставит цену измениться. Короче говоря, общая заработная плата или рента всей общественной рабочей силы стоит в таком же отношении к цене, как и земельная рента.

<

Действительная заработная плата есть блага, производимые самим трудом, независимо от капитала. Эти блага, подобно производимым землей, являются компонентами предложения благ и элементов цены, хотя вопрос о том, кто получает их, не имеет к цене никакого касательства. Если бы действительная заработная плата или обособленный продукт труда стал меньше, то уменьшилась бы ежегодно производимая абсолютная ценность, и относительные ценности различных благ были бы затронуты. Снижение того вклада, который доставляет труд выпуску различных благ, неравномерно воздействовало бы, однако, на предложение отдельных видов благ, потому что труд создает одну часть предложения, скажем, сукна, и другую часть предложения - стали. Горизонтальное сокращение заработной платы или продукта труда заставило бы сократиться неодинаково выпуск сукна и стали и, таким образом, воздействовало бы на их относительные ценности.

Рента - всегда продукт; это, значит, - часть общего продукта, который может быть вменен обособленному агенту производства. Следовательно, утверждение, что продукт не есть элемент ценности, является очевидно абсурдным, как и утверждение, что всякий компонент продукта не есть элемент ценности. Мы только что видели, что общее сокращение продуктов труда неодинаково снизило бы продукт различных видов благ, ибо вследствие того, что труд непропорционально входит в различные отрасли производства, это изменило бы относительные ценности. На том же основании - сокращение продукта искусственного капитала имело бы тот же результат. Этот капитал в неодинаковых пропорциях входит в производство различных видов благ, и если бы весь продукт его уменьшился, сравнительные количества различных товаров на рынке изменились бы. Даже общая величина всякой ренты есть элемент в относительной ценности; рента, полученная от любого агента производства в отдельной подгруппе, или другими словами, то вложение, которое этот агент делает в продукт подгруппы, есть очевидно элемент установления относительной ценности. В этом отношении ренты, полученные от земли, искусственного капитала и работников, совершенно сходны. Было бы абсурдным утверждать, в общей и неопределенной форме, что заработная плата не есть элемент цены, и одинаково ошибочно говорить, таким же неопределенным и поверхностным образом, что земельная рента не является таким элементом. Эти утверждения являются специфическими применениями одного принципа. Рента есть продукт, продукт управляет ценностями, существование любой части любого продукта имеет значение для определения цены продукта: но вопрос о том, кто получает этот продукт, не так важен; и назначение ренты как дохода не является непосредственным образом фактором ценности.

Ошибочно предположение, что различные части продукта могут быть произведены предпринимателем с большей или меньшей выгодой для него или с большими или меньшими издержками. Именно издержки производства предпринимателя фигурируют в связи с перманентным или естественным регулированием ценностей: в статическом состоянии все вещи тяготеют, в конечном счете, к тому, чтобы быть проданными за столько, сколько они стоили предпринимателю [Предельная полезность, конечно, определяет ценность; но вследствие изменения в относительных количествах различных предметов те предметы, которые имеют одинаковые стоимости в установленном здесь смысле, получают одинаковые предельные полезности и рыночные ценности.]. Для него не составляет разницы, нанимает ли он одного агента или другого, или обоих вместе, потому что он получает во всех случаях те же самые результаты, при тех же самых издержках. Когда он использует хорошую землю и получает определенную величину продукта при небольшой затрате труда, он употребляет большое количество первого агента и относительно малое - второго; но он фактически покупает продукт по его рыночной ценности и он покупает продукт труда также по его ценности. Наем агента есть покупка его продукта, и ценности всех частей одного и того же продукта - однообразны. Когда предприниматель пользуется наихудшей землей и ничего за это не платит, он использует одного приносящего ренту агента вместо двух; но он получает произведенное по той же цене за единицу, не больше и не меньше. В совершенно статическом состоянии для каждого товара издержки так же однообразны, как и цены.

Рента всякого агента возникает в руках предпринимателя и состоит из благ, которые этот агент производит. Продажа благ придает ренте денежную форму, но она все еще остается в обладании предпринимателя. Когда он выплачивает эту ренту собственнику производительного агента, она становится для предпринимателя издержками. В статическом состоянии все издержки производства предпринимателя состоят именно из таких претензий на ренту, предъявляемых ему работниками и владельцами капитала. Подобно тому, как ренты, создаваемые на предприятии, суть продукты и ренты, полученные собственниками производительных агентов, суть доходы, так ренты, выплачиваемые предпринимателем, суть издержки производства. Все виды ренты на определенной ступени своего существования выплачиваются, таким образом, предпринимателем, и на этой ступени рента и издержки являются синонимами. Следовательно, издержки определяют ценность. Более общее утверждение заключается в том, что рента есть продукт в первоначальном и основном смысле; что количество продукта определяет ценность, и что ценность, установленная таким образом влияет на тот доход, который может получить каждое специфическое производство, взятое в целом.

Содержание