17. Объективность перехода от абстрактного логоса к конкретному

Впрочем, переход от абстрактного логоса к конкретному — не субъективный переход философа, но объективный переход самого логоса, который, полагая себя в нашей мысли как самосознание, разрывает свою оболочку чистого объекта и растворяется в субъективной жизни мысли. Тогда как нужно было бы, чтобы, как истина, он мог находиться в нашей мысли в роли чистого объекта, дабы быть в состоянии отличить себя все же от первой. Ибо если хорошо поразмыслить, то та толика объективности, которая может существовать в представлении (я не говорю уже: в понятии) самосознания, является столь же и толикой неистины, внедренной в это самое самосознание. До тех пор, пока мы не любим своего ближнего как самих себя (и не видно поэтому между нами и ближним той же самой связи, что между нами и нашей самостью), наш ближний и в самом деле не считается таковым. До тех пор, пока мысль другого ощущается как присущая другому, а не как наша, эта мысль и действительно не является для нас мыслью. Она будет книгой или заглавием книги, но не эпизодом жизни духа. Человек, каковым является нам подобный, встреченный на улице, рассмотренный по его манере одеваться, по его природе и вообще по его внешнему виду, и в самом деле будет нам подобным лишь тогда, когда мы услышим, как он говорит, и поймем его язык; и его слова, в конечном счете, прозвучат у нас не в ушах, а внутри как выражение самой нашей души. Он будет, и это будущее — наша надежда и регулятивный принцип нашего поведения. Будет, а не есть.

Самосознание, замкнутое в форме объекта, противоположного Я (нашему Я), — не то полное, могучее, творческое самосознание, которое порождает бытие и уничтожает не-бытие; которое сияет в нашем духе и вдыхает в него жизнь и веру в жизнь. Чтобы реализоваться как самосознание, оно должно открыться. И оно открывается в самосознании мысли, которая первую преходящую и идеальную позицию противопоставила истине.