13. Единство двух историй

История является не временной, но вечной, ничего не утрачивая из своих особенных и конкретных определений. Стало быть, тот самый индивид, который, с точки зрения этих определений, предстает действующим во времени как особенный субъект, движимый особенными мотивами (которые называются страстями, потому что в своей непосредственной партикулярности они отвергают универсальность разума (являющегося провиденциальным «здравым смыслом» Вико)), — рассмотренный глубже, как раз и является универсальным действующим лицом исторического процесса, или кузнецом мира наций. И, таким образом, он осуществляет истинную индивидуальность, которая является партикулярностью — но лишь поскольку она растворена в универсальности разума, или сознания, свойственного человеку. Ибо та индивидуальность, которая является элементом множества — и, в силу этого, чистой и простой партикулярностью, — не субъект (утверждающий сам себя), но объект, и предполагает субъект, с которым соотнесено это множество и который, в самом деле, может иметь перед собой лишь множество, чье единство, напротив, может быть только внутри него (субъекта). Но тот, кто говорит «индивидуальность», говорит «единство», и поэтому объективная индивидуальность — слово, лишенное смысла [1].

1 Относительно понятия индивида см. «Общую теорию духа». Гл. VII.