12. Абстрактная индивидуальность произведений искусства

В искусстве (это уже неопровержимая теорема в эстетике Нового времени) нет прогресса, нет истории. Произведения искусства не составляют непрерывную линию развития, на которой место каждой точки определялось бы местом других.

Каждое произведение искусства — самостоятельное целое, мир. Если мы попытаемся сблизить, объединяя в одну мысль, величайшие произведения искусства — эти бесконечные один для другого миры, которые фантазия смутно видит высящимися в небе универсальной истории, — то заметим, что они могут находиться вместе и образовывать систему, коль скоро мы их соединим историческими связями, чуждыми их художественной сущности; но если хоть немного мы проникаем в одно из них, и начинаем испытывать от него удовольствие, и позволяем вовлечь себя в его божественную орбиту света и красоты, — то под нашим взглядом тотчас же рассеиваются все другие. Чтобы понять философию Картезия, я должен помнить о схоластике; но если я пытаюсь помнить о «Влюбленном Роланде»* в акте, когда я читаю «Неистового»**, я могу оставаться лишь снаружи ариостовской поэмы — и самое божественное улетучивается.

Так вот: объективность содержания человеческого сознания, т.е. объективность мысли — не имеет иного характера, кроме этой его исторической организации; а наиболее очевидная отличительная черта субъективности искусства состоит как раз в этой его невозможности вписаться в определенные исторические рамки. Если история со своей объективностью соединяет и объединяет всю духовную жизнь в систему, то искусство по своей природе является прославлением множественности и партикулярности или, если угодно, индивидуальности самой духовной жизни. Ибо очевидно, что дух унифицируется; но не менее очевидно, что все детерминации и дифференциации, все расхождения и контрасты — одним словом, все виды борьбы — существуют лишь как свидетельства мощи духа; и где имеется тождество и мертвая неподвижность, которая может показаться умиротворенностью и согласием душ, там нет духовной жизни.