В этой части книги предстоит рассмотреть основные принципы и методы собственно прикладного социологического исследования. Речь пойдет, прежде всего, о том, как общую методологию социологической науки превратить в методы и формы прикладного исследования, по каким логическим процедурам можно производить трансформацию и конкретизацию общеметодологических принципов, в частности, как, в каких специфических формах будет "работать" метод восхождения от абстрактного к конкретному в прикладном социологическом исследовании.

Методы и приемы прикладного социологического исследования, как говорилось во вводном очерке, недостаточно исследовались. Их трудно извлечь из опыта современных прикладных социальных исследований, поскольку нет еще более или менее широкого фронта их проведения. Эмпирические исследования, как правило, не ставят эту задачу, их цель — получение или обоснование тех или иных теоретических выводов и обобщений. Анализ публикаций, помещенных под рубрикой "Прикладные исследования" в журнале "Социологические исследования", показывает, что лишь в отдельных статьях ведется речь о разработке конкретных практических решений на основе сознательного применения той или иной теоретической системы. Так, в статье о социальной справедливости понятие "социальная справедливость" доведено до значения критерия, по которому можно принять практические решения в области социальной политики. В большинстве же случаев описываются частные явления и эмпирические социальные факты, прикладные исследования смешиваются с эмпирическими. Между тем опыт применения фундаментальной социальной теории к решению прикладных задач содержится в произведениях классиков социологии (К. Маркс, Э. Дюркгейм, М. Вебер, В.И. Ленин и др.) и в общественных науках (политическая экономия, философия и др.) Так, в "Капитале" К. Маркса представлены все основные способы и логический механизм перевода общих теоретических принципов в прикладные формы.

Прикладное социологическое исследование не может осуществляться без использования общих фундаментальных принципов. Эта его особенность должна учитываться в первую очередь. Причем речь идет не о верификации общих принципов, не об их значении для построения гипотез, подлежащих проверке в опыте, эксперименте, а уже как о научно, в том числе эмпирически, обоснованных научных положениях, по которым должно быть совершено то или иное социальное действие. Фундаментальные положения — это обычно такие общие определения, за которыми стоят законы науки. Поэтому важно правильно обращаться с ними, ибо под общие законы приходится каждый раз подводить изучаемые частные явления. Особенно это важно для решения конкретных вопросов. Общеизвестно, что нельзя браться за частные вопросы без предварительного решения общих вопросов. Не разобрав теоретических основ решения практических задач, можно допустить бездну практических ошибок.

В прикладной исследовательской деятельности также нельзя замыкаться только на частных и единичных явлениях, вычленяя их из контекста общего и целого. Равно как нельзя, якобы во имя достижения большей "практичности" и "эффективности" у входа в прикладное социальное исследование, воздерживаться от решения теоретических вопросов, не заботиться о наличии "сильной" теории, Ф. Энгельс в свое время резко выступил против принижения значимости экономической теории и фундаментальной экономической науки — политической экономии. Пренебрежительное отношение к теории, эмпирический уклон в социологии грозят, по мнению отечественного социолога С. Л. Франка, "освободить нас от всякого вообще обобщающего понимания человеческой жизни, потопить нас в океане отдельных фактов настолько, чтобы захлебывающееся в них сознание уже перестало постигать общие горизонты общественного бытия".

Серьезные прикладные результаты и их высокая общественная значимость самым прямым образом зависят от теории, ибо, как сказано, нет ничего более практичного, чем хорошая теория. Но решение теоретических вопросов должно быть доведено до получения практически приложимой формы общих положений. Необходимо, следовательно, осуществить в пределах самой теории конкретизацию ее положении до придания им уровня практической применимости. Это предполагает, прежде всего, трансформацию абстрактного в конкретное, т.е. готовыми к практическому применению будут те теоретические принципы, которые прошли путь от абстрактного к конкретному. Конкретное с точки зрения его прикладной функции должно оцениваться не только в смысле более полного и глубокого отражения социальной действительности, но и с позиции его пригодности для практического применения. Для того чтобы успешно применить метод восхождения от абстрактного к конкретному, необходимо сначала найти ту его простейшую и, вместе с тем, общую форму, в которой он функционирует в процессе прикладного исследования. Такой формой, соответствующей требованиям самого метода, является движение мышления от общего к особенному и единичному, от них — к конкретно-общему. В результате первоначально абстрактные общие понятия превращаются в конкретные общие определения, пригодные для прикладных целей.

§ 1. Выявление объективного содержания общих понятий

Прежде чем применить общий принцип, надо убедиться в существовании его объективного содержания в тех объектах социальной действительности, при познании которых предполагается его применение. Надо знать, как объективно существует тот или иной общий принцип, за какими общими определениями имеется нечто реально существующее, за какими его нет. Необходимо правильно представить объективное существование того общего, в котором находят выражение законы реальной социальной действительности, внутренне необходимые связи социальных явлений. Так, "Маркс, — по замечанию Ф. Энгельса, — сводит то общее содержание, которое уже заключается в вещах и отношениях, к его наиболее обобщенному мысленному выражению. Его абстракция, следовательно, только отражает в форме мысли то содержание, которое уже заключается в вещах". Признание объективности содержания научных абстракций, применяемых при формулировании законов и принципов науки, и нахождение этого содержания — обязательное условие их приложения при изучении конкретных социальных явлений. Общее в этом случае будет не просто формально-логически отысканным родовым признаком, а тем действительно существующим отношением, из которого конструируется частное и особенное.

Трудности в прикладных исследованиях возникают чаще всего из-за не совсем правильного или, точнее, не совсем глубокого представления о способах существования общего в реальной действительности. Нередко под общим понимают нечто абстрактно-общее, некую мысленную конструкцию. Между тем общее, построенное чисто логически, формально, т. е. общее как абстрактно-мысленное, может и не иметь аналога в объективно существующей действительности и, следовательно, не может быть подведено под то или иное конкретное явление. Такими оказываются определения, получаемые посредством выделения общего признака отдельных явлений, превращения его в родовой признак, присущий всем представителям рода. Можно, например, отыскать для производства вещей (материального производства), знаний (духовного производства), слова (речевой деятельности), а также других возможных производств (форм деятельности) некие общие признаки (скажем, наличие самой деятельности, ее средств и предмета), но общего для всех этих производств производства в реальной социальной действительности не существует. Общее не приложимо к действительности не только в том случае, когда оно образовано формально-логически, но и тогда, когда оно представляется в виде особого социального образования, существующего отдельно от частных лиц. В этом случае само общество предстало бы .неким особым существом, стоящим над отдельными людьми. Так, П. Прудон из общества сделал некое общество-лицо (в отличие от общества, состоящего из лиц) с особыми законами, не имеющими никакого отношения к составляющим общество людям.

Особого внимания заслуживает вопрос об объективном содержании и применимости общих определений, сформулированных "в чистом виде", а также идеальных моделей, предназначенных для социологического анализа действительности. Прием, предполагающий рассмотрение того или иного социального объекта или процесса первоначально "в чистом виде", неоднократно встречается в работах К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина. К. Маркс, например, анализирует воспроизводство капитала, отвлекаясь от внешней торговли. "Для того чтобы предмет нашего исследования, — отмечает он, — был в его чистом виде, без мешающих побочных обстоятельств, мы должны весь торгующий мир рассматривать как одну нацию и предположить, что капиталистическое производство закрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства". Более того, К. Маркс связывает с названным приемом результативность исследования. Все политэкономы, по его мнению, делали ошибку, поскольку рассматривали с самого начала прибавочную стоимость "не в чистом виде, не как таковую а в особых формах прибыли и ренты". Известно, что и А. Смит, и Д. Рикардо не отделяли прибавочную стоимость от форм ее проявления, отождествляли ее с ними. К. Маркс же выявил прибавочную стоимость, как всеобщую форму, исследуя ее независимо от прибыли, процента, земельной ренты и других ее особых форм. Касаясь этого же вопроса, В. И. Ленин настаивал на необходимости выбора типичной ситуации при анализе более или менее сложной и запутанной социально-экономической проблемы. Азбучное правило, по мнению В. И. Ленина, требует, чтобы сначала был рассмотрен наиболее свободный от всяких посторонних влияний и обстоятельств случай. Лишь после решения вопроса в таком вице следует принимать во внимание одно за другим посторонние и усложняющие обстоятельства.

Идеализация как средство социального познания широко представлена в социологии М. Вебера. Все создаваемые абстрактным мышлением идеальные типы, по его мнению, не имеют эмпирического содержания, не должны отражать что-либо в самой социальной действительности. Идеальный тип, по М. Веберу, "не дает изображения действительности", он пригоден лишь для сравнения с тем, что есть в действительности, является эвристическим приемом для вынесения правильного суждения о каузальном сведении элементов действительности. Вот почему М. Вебер отмечал, что "каждый, кто когда-либо работал с применением марксистских понятий, хорошо знает, как высоко неповторимое эвристическое значение этих идеальных типов, если пользоваться ими для сравнения с действительностью, но в равной мере знает и то, насколько они могут быть опасны, если рассматривать их как эмпирически значимые или даже реальные "действующие силы", тенденции и т.д."

Задача науки, однако, состоит в том, чтобы разрабатывать такие теоретические модели и логические средства, в которых изображается социальная действительность, т. е. чтобы то общее, что заключается в самих социальных отношениях и процессах, сводилось к их логически обобщенному выражению. Поэтому действительно научные абстракции, в том числе взятые "в чистом виде", призваны отражать в форме мысли, логических конструкций то содержание, которое присуще самой объективной реальности. Лишь в этом случае они приводят к эффективным практическим решениям.

И наоборот, наука должна отвергать абстрактные теоретические схемы и идеальные модели, не отражающие или искажающие действительность, созданные без тщательного изучения эмпирических социальных фактов, такие, например, как Программа "500 дней", программа "радикальных" экономических реформ, призванные вывести страну из кризиса за весьма короткий срок и составленные без сколько-нибудь серьезного учета наследия прошлого и существующих обстоятельств, разнообразных экономических, национальных и социальных факторов России.

Само по себе обращение к идеальным моделям в их абстрактно-мыслительном виде, как уже сказано, еще не означает, что нужно игнорировать действительную жизнь. Модели, если они научны, должны иметь объективное содержание в самой действительности. В данном случае речь идет не о конкретной невозможности абстрактно-мыслительных положений, а лишь о том, что общее осуществляется каждый раз не "в чистом", а конкретном виде. Например, положение о том, что заработная плата наемного рабочего составляет стоимость его рабочей силы, не теряет своего содержания из-за того, что заработная плата каждый раз отклоняется от стоимости рабочей силы и может конкретно осуществляться лишь при редком стечении обстоятельств. Ответ на этот вопрос, следовательно, сводится не к тому, чтобы отрицать существование объективного содержания общих понятий, а к тому, чтобы определить, как существует общее в "чистом виде".

§ 2. Поиск особенных форм существования общего

В прикладном социальном исследовании недостаточно признать, что условием применения фундаментальных положений общих определений является существование их содержания в объективной социальной действительности. Надо еще установить, как и каким образом оно там существует, каковы формы этого существования. Общее всегда существует в собственных особенных формах. Так, фигура вообще, как отмечал Гегель, не может реально существовать, не будучи одной из конкретных фигур. Фигура вообще, не имеющая вид особенного, является лишь пустым созданием мысли, абстракцией, а реальным существованием может обладать только особенная, единичная, фигура: треугольник, квадрат, параллелограмм и др. Причем треугольник есть первая среди них, истинно всеобщая, сведенная к простейшей определенности фигура, которая встречается и в четырехугольнике, и в пятиугольнике и т. д. Треугольник, с одной стороны, стоит наряду с квадратом, пятиугольником и т.д., но, с другой стороны, он есть подлинно всеобщая фигура. Всеобщее в треугольнике находит свой первый вид в качестве реально существующей фигуры вообще.

Признание существования общего в его простой особенной форме позволяет использовать это общее для познания всех остальных его форм. Причем та особенная форма, в которой первоначально приложило общее, выступает основанием для развертывания других особенных форм. "... Общее, — писал К. Маркс, — является, с одной стороны, всего лишь мыслимой differentia specifica, вместе с тем представляет собой некоторую особенную реальную форму наряду с формой особенного и единичного... Так обстоит дело и в алгебре. Например, а, b, с представляют собой числа вообще, в общем виде; но кроме того это — целые числа в противоположность числам а/b, b/с, с/b, с/а, b/a и т. д., которые, однако, предполагают эти целые числа как всеобщие элементы".

Представим, что исследователю нужно применить общее понятие труда к анализу конкретного трудового процесса и на этой основе выработать те или иные нормативы его оплаты. Решая эту задачу, он должен иметь в виду, что абстракция труда вообще существует в среднем труде, который может выполнять каждый работник данного общества. "Это, — отмечает К, Маркс, — простой труд, которому может быть обучен каждый средний индивидуум и который он, в той или другой форме, должен выполнять. Самый характер этого среднего труда различен в разных странах и в разные эпохи культуры, однако он выступает как нечто данное в каждом существующем обществе". Использование понятия труда вообще, в котором стираются различия в видах труда, сведение труда к одностороннему, простому труду — это и есть работа с абстракцией, но с такой абстракцией, которая в общественном процессе реализуется ежедневно. Ее реальность доказывается не нахождением ее эмпирического образа, а ходом истории. Со стороны своей общности труд как таковой существует в каждом обществе. Однако в качестве действительного общего труда он выступает тогда, когда приобретает значение абстрактного труда в соответствующем этому свойству товарном производстве. В своей определенности эти абстракции представляют собой в такой же мере и продукт исторических обстоятельств, обладают полной значимостью для этих условий и в их пределах.

Социологу-прикладнику чаще всего приходится обращаться к понятиям, касающимся общества и человечества как таковых, общего (общественного) интереса, общей (общественной) собственности и т. д. Нахождение особенных форм, в которых существует общечеловеческое в обществе, — обязательное условие прикладного исследования того или иного общественного процесса или явления. Все мы согласны, например, с тем, что общество не сумма индивидов. Но не так легко определить, чем являются не входящие в эту сумму признаки общества. Если общество определяется как нечто несводимое к составляющим его индивидам, то должна быть признана в качестве общего в нем система связей и отношений, в которых члены общества находятся друг с другом. Точно так же общий интерес этих людей должен существовать не просто в виде абстракции всеобщего, а прежде всего в реальных взаимосвязях людей, порождаемых разделением труда и другими скрепляющими их обстоятельствами. Признав реальность общего в указанном смысле, необходимо найти особенные формы его существования. В мире людей интересы рода (человечества вообще) всегда пробивают себе путь в форме интересов особых индивидов. Это происходит потому, что интерес рода совпадает с интересом этих особых индивидов, в чем и состоит сила последних, их преимущества. Соответственно общечеловеческое в классовом обществе всегда представлено особенным классом; человек вообще — особенным классовым, социальным индивидом. Людьми же вообще они являются как бы вне общества, как не-общественные существа.

После того как найдена особенная форма существования общего, необходимо ту или иную единичность (конкретность) представить формой существования абстрактно-общего. Например, конкретный труд портного в рамках стоимостного отношения должен быть понят как форма существования, проявления абстрактно-всеобщего труда, т.е. расходования человеческой силы как таковой. В этой процедуре сложным для понимания оказывается опять-таки возможность осуществления общего в единичном. Если то или иное отдельное явление при его определении подводится под общее, то это логическое определение очевидно: единичное определяется через общее, подводится под него, а затем указывается отличительный признак. Например, и римское, и германское, и всякое другое право есть право, обладает свойством права вообще. Когда же общее трактуется не как свойство, принадлежащее конкретному и единичному, а, наоборот, как то, что делает всякое частное лишь формой своего проявления, то существование таким образом понятого общего принимает мистическую форму. Тогда право вообще выглядит чем-то, что осуществляет себя в римском, германском или другом праве как бы отдельно от них.

Общие принципы приложимы к социальной действительности не потому, что за ними есть некое общее "существо", не принадлежащее никакому отдельному, а потому, что они существуют в особенном, в конкретных социальных явлениях и процессах. Таким образом должна реализовываться, например, общая (общественная) собственность. Она не может быть практически осуществлена, если не становится достоянием каждого трудящегося, не переставая быть, разумеется, общим достоянием. Именно это имел в виду К. Маркс, когда писал, что после ликвидации капиталистической частной собственности устанавливается индивидуальная собственность "на основе кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства". Это не значит, что общественная собственность потому и является общей, что она не принадлежит ни одному из отдельных членов общества. Это не значит, что люди, будучи носителями общего, выводятся из него, что общее предстает неким за людьми находящимся началом, а не отношениями самих людей, их внутренней связью как собственников средств производства. Наоборот, только из конкретных взаимоотношений людей, из применяемых ими способов ведения хозяйственной жизни и слагаются отношения собственности и его законы. В соответствии с этим совершенствование отношений собственности, т.е. их реализация на соборных, коллективистских началах, должна представлять собой осуществление требований общих начал в социальном механизме и в проводимых экономических мероприятиях, хозяйственных действиях. Главное в этой области — внедрение в производственных коллективах таких форм хозяйствования, которыми реализовалось бы непосредственно то общее, что представлено во всенародности богатства и собственности, т. с. реализовались бы общественные отношения как непосредственно-общественная собственность. Если, например, на уровне общества заработная плата рабочего составляет часть национального дохода, то и в рамках предприятия она должна существовать как часть дохода предприятия, за реализацию которой оно должно отвечать не меньше, чем за производительное применение способностей рабочих. Что же касается части дохода рабочего, которая поступает из фондов общественного потребления предприятия, то она должна потребляться по образцу общественных фондов, а не служить простой надбавкой к заработной плате. В той мере, в какой хозяйственный механизм реализует отношения потребительной стоимости, он и делает непосредственно-общественную собственность реальностью.

Итак, для готовности к применению на практике общее должно обрести свою особенную форму существования, облечься в другие модифицированные формы, выступить вместе со своими проявлениями. Без этих "приобретений" оно не может быть успешно приложимо к решению конкретных и практических вопросов. В то же время становится очевидной необходимость подхода к общему со стороны первенства единичного и особенного. Общее с этой точки зрения оказывается лишь их свойством.

§ 3. Конкретизация общих определений — условие их применения в прикладных исследованиях

Движение от общего к особенному и единичному завершается возвращением к общему, но уже как конкретно-общему, обогащенному знанием особенного и единичного. Соответственно общее должно быть оценено с точки зрения того, как оно реализуется в развитии отдельного, т. е. поднимается ли последнее до уровня всеобщности. Если, например, имеется в виду отдельный человек, то важно знать, в какой мере развито в нем общечеловеческое. До сих пор нами подчеркивалась значимость общих принципов в анализе единичного. Теперь необходимо должным образом оценить роль особенных и единичных форм в утверждении и конкретизации общих принципов. Так, решая вопрос о развитии личности (единичного) и общества (общего), мы обязаны сказать, что именно свободное развитие каждого члена общества является условием и предпосылкой развития всех, всего общества Развитие способностей особой части общества, того или иного класса за счет большинства индивидов в конце концов совпадает с развитием каждого отдельного индивида.

С этой точки зрения общественная (общая) история людей представляет собой историю их индивидуального развития, и общие условия должны быть отнесены к индивидуальности людей, а не к чему-либо внешнему от нее. Общество не должно противопоставляться отдельному человеку. Наоборот, в результате своего развития индивидуальность доводится до своей истинной всеобщности. Проблема, следовательно, решается не главенством общего в единичном, а тем, что единичное возводится на уровень всеобщности, которая теперь сама предстает свойством отдельного. Лишь тогда, когда действительный индивидуальный в своей эмпирической жизни, в своем труде, в своих отношениях человек воспримет в себя человека как такового, станет родовым существом, когда он свои собственные особенные силы организует как общественные силы, не отделяя их от себя, лишь тогда совершится эмансипация человека.

Покажем эту роль единичного на примере труда. В определенных условиях частный вид труда приобретает смысл лишь как форма реализации абстрактно-всеобщего труда, т. е. последний делает частный труд формой своего проявления. Если же абстрактно-общий труд становится свойством данного, особенного труда, то общее уже будет исходить из особенного. Это особенное тогда с самого начала предстает как общее. Таковой, однако, каждая единичная форма труда может стать лишь при господстве общей собственности на условия труда, т. е. при общественной собственности. Труд отдельного человека будет уже не итоговым особенным проявлением общего труда, а с самого начала непосредственно-общественным, общим трудом на всех. Он не опосредуется всеобщим абстрактным трудом, а сам опосредует труд всех как общий труд. Если человек работает на всех, то и все работают на него.

Высоко оценивая движение мышления от единичного, частного, нельзя забывать, что оно имеет своей предпосылкой общее и в конечном результате вновь приходит к общему, ставшему конкретным благодаря познанию единичного. Восхождение от абстрактного к конкретное, стало быть, содержит в себе форму движения от частного к общему, но уже как конкретно-общему. В этом качестве фундаментальные принципы становятся основой практических приложений. Социологу, занятому в прикладной области исследований, нужно строго различать эти два вида общих определений. Он обязан знать, какие из предлагаемых многочисленных определений (иногда они исчисляются десятками) пригодны для практического приложения, какие — нет.

В современной социологической литературе распространено, например, отрицательное отношение к возможности приложения таких социальных понятий, как "общество", "общественно-экономическая формация", "способ производства", "производительные силы", "производственные отношения", "базис", "надстройка", "класс" и др. Оно основывается на утверждении, что в процессе анализа общества, отраженного в этих понятиях, якобы должны быть еще "отсеяны" некие простые элементы, которые и могут быть в дальнейшем превращены в операциональные, а потому и приложимые определения. "Мысленный образ изучаемого объекта, — сказано в "Рабочей книге социолога", — при помощи многочисленных средств расчленяется на множество частей, элементов и связей. В результате этого расчленения социолог должен получить такие мысленные абстракции, которые можно подвергнуть эмпирической интерпретации, или, говоря иначе, перевесам в эмпирические показатели". Иллюстрируют этот процесс примерно так. Сначала общество предстает перед нами как определенная целостность, затем оно (целое) расчленяется на две крупные сферы — общественное бытие и общественное сознание, устанавливается определенное отношение между ними — первичность общественного бытия по отношению к общественному сознанию. Дальнейшее развитие и "конкретизацию" этот принцип находит в определении общества как общественно-экономической формации. В качестве важнейших элементов общества выделяются производительные силы, базис и надстройка. Еще более "конкретное" и развернутое представление об обществе возникает благодаря дальнейшему его анализу — дифференциации на различные сферы; экономическую, социальную, политическую и духовную и показу места и роди каждой из них. После детального анализа и дифференциации каждой из этих сфер выделяются некие общие для них элементы: субъект, его деятельность, его сознание, его отношения, окружающие его исторические условия. И вот эти последние элементы общества и образуют, согласно этому представлению, то, что можно подвергнуть эмпирической интерпретации.

На самом деле здесь совершается возврат к первым полученным на базе созерцания абстракциям, ибо названные первоначальные элементы образуют самые "тощие" и простейшие абстрактные определения, которые никак не подходят под действительно конкретные определения, т. е. под конкретное, являющееся единством многих определений. От понятия человека как элемента общества, определяемого просто как совокупность людей (население), на пути его конкретизации следует сначала переходить к особенному индивиду, который в классовом обществе является классовым индивидом. Данное понятие человека соответствует более глубокому пониманию самого общества, т. е. его определению как классового общества. И лишь в итоге синтеза многообразных аспектов (особенного и единичного) человек определяется как совокупность всех общественных отношений, его понятие из абстрактного превращается в конкретное. Оно и будет пригодным для приложения к изучению тех или иных областей человеческой жизни и для решения ее практических проблем.

Неверно представлять движение к конкретному возвращением к исходным абстракциям, отражающим отдельные стороны действительного живого целого. Получение абстракций посредством анализа этого целого является результатом перехода познания от изучения целого, каким оно дается в созерцании и представлении, к абстрактным определениям его моментов. Аналогичным был, например, путь политической экономии в начале ее возникновения, который не мог еще считаться научным. Экономисты XVII столетия начинали с живого целого, с населения, нации, государства и заканчивали тем, что путем анализа выделяли некоторые абстрактные отношения — разделение труда, стоимость, деньги и др. В этом случае от целого — путем детальных его определений на основе анализа — переходили к более простым понятиям: от конкретного, данного в представлении, ко все более "тощим" абстракциям и в итоге — к простейшим определениям.

Последние не могли быть "мостом" ни к правильному пониманию действительности, ни к практике. Чтобы получить конкретные определения, готовые для применения на практике и соответствующие конкретному в действительности, надо от указанных простых положений переходить к конкретным определениям, т.е. от них нужно было пуститься в обратный (к действительности) путь, пока исследователь снова не пришел бы к целому, но на этот раз не как к хаотическому представлению о нем, а как к некоторой богатой совокупности многочисленных определений и отношений. Что же касается названных простых элементов, т. е. когда они как простейшие определения установлены, то от них надо еще восходить к конкретному, а не низводить конкретное до простейших определений.

Конкретизированными будут не определения общества через его исходные элементы (человек, деятельность, объект, сознание), а его определения как общественно-экономической формации, единства базиса и надстройки, производительных сил и производственных отношений и т. д.

Вывод из сказанного будет таким: для готовности к применению на практике общее, пройдя путь от абстрактного к конкретному, воплотившееся в особенную форму и в свои другие единичные формы, воспроизводит себя в обогащенном виде. Без "приобретений" из особенных форм оно не может быть успешно приложено при решении конкретных и практических вопросов. Если обходить особенные и единичные формы общих, фундаментальных положений, то неизбежно возникнут ошибки в процессе их применения, и прежде всего погрешности, вызываемые простым, механическим распространением общего на данное конкретное явление,.

§ 4. Прогрешносги простого и непосредственного приложения общего к частному

Мы убедились, что конкретные вопросы нельзя решать без обращения к их общему основанию, к теоретическим принципам и законам науки. Так, Д. Рикардо стремился найти основу частных проявлений товарных отношений и свести их к этой основе. С точки зрения Д. Рикардо, основа, исходный пункт физиологии буржуазной системы, понимания ее внутренней органической связи и ее жизненного процесса составляет определение стоимости рабочим временем. Из этого Рикардо и ставит затем вопрос о том, насколько остальные категории, развиваемые и выдвигаемые наукой, соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту. Перед наукой как бы выдвигается требование — она, отражая и воспроизводя внешнюю форму проявлений процесса, а также сами эти проявления, должна соответствовать той основе, на которой покоится внутренняя связь, действительная физиология общества и которая образует исходный пункт науки, т. е. должна дать отчет в том, как вообще обстоит дело с противоречием между видимым движением системы и ее действительным движением.

Требовать от науки установления соответствия частных форм проявления социально-экономических процессов их найденной основе — это не догматизм, а условие глубокого подхода к делу. Вместе с тем недостаточно подвести частное под общее. Для того чтобы приложить общее к особенному и единичному, необходимо, во-первых, конкретизировать его, во-вторых, знать специфику отдельного и частного. Подведение под общий закон частного и особенного без учета их особенностей не дает желательного результата. Это последнее обстоятельство заслуживает серьезного внимания.

Недостаточно признать возможность и необходимость применения фундаментальных принципов в прикладных социологических исследованиях. Надо еще знать и уметь использовать эти принципы, соблюдать определенные правила и нормы. Исходным требованием в данном случае является положение — общее должно применяться в конкретизированном виде. Это — с одной стороны, и с другой — объект или область применения общего должны быть тщательно изучены. Данную мысль четко выразил В.И. Ленин, применяя общее положение марксизма о буржуазном характере революции при переходе от феодализма к капитализму к условиям России. В.И. Ленин указывал, что при существующей экономической основе революция в России неизбежно начинается как буржуазная революция. Это положение марксизма необходимо применять ко всем экономическим и политическим вопросам русской революции. Но его надо уметь применять, Конкретный анализ положения и интересов различных классов должен служить для определения точного значения этой истины в ее применении к тому или иному вопросу. Обратный же способ рассуждения, т.е. стремление искать ответа на конкретные вопросы в простом логическом развитии общей истины об основном характере революции, будет опошлением марксизма и сплошной насмешкой над диалектическим материализмом.

Известно, что именно тщательный анализ условий развития России, осуществленный В.И. Лениным в работе "Развитие капитализма в России", позволил ему конкретизировать фундаментальные принципы марксистской теории революции, показать, что при сохранении буржуазного характера первой русской революции ее движущей силой в новых исторических условиях неизбежно становится пролетариат. Ясно, что такой вывод нельзя было подучить из простого перенесения общего положения на конкретные обстоятельства, без учета особенностей развития страны в данный конкретный исторический период.

Механическое перенесение общего на частное, а также непосредственное и простое подведение конкретного под общее — часто встречающаяся ошибка в социальных исследованиях. Погрешности этого рода имеют соответствующие гносеологические корни, свою историю в социально-экономическом познании.

Так, механическое перенесение общего понятия стоимости на частные явления стоимостных отношений было одной из причин кризиса классической теории политической экономии — теории Д. Рикардо. В результате простого наложения этого понятия или простого подведения под него стоимостных форм обнаружилось несоответствие этих форм исходному общему понятию. Неспособность разрешения данного противоречия, в свою очередь, привела к тому, что впоследствии представители вульгарной политической экономии отказались от необходимости приложения общей формулы стоимости (принцип определения стоимости общественно необходимым трудом) к таким стоимостным формам, как прибыль и рента, сводя их источники соответственно к свойствам средств производства и земли. В подобном отходе своих последователей от науки в значительной мере были виноваты сами классики политической экономии. У них, по словам К. Маркса, с одной стороны, действительный закон выступал как абстракция действительного движения, которое поэтому повсюду противоречило этой абстракции в частностях. С другой стороны, они насильственным образом хотели природой стоимости или прибавочной стоимости объяснить феномены, которые возникают только из прибавочной стоимости в форме прибыли.

А. Смит и Д. Рикардо были правы, когда сводили, например, прибыль к прибавочной стоимости, но ошибались в том, что сводили ее непосредственно, т.е. хотели выразить абстрактные законы прибавочной стоимости непосредственно в форме эмпирической прибыли. Если хотят модифицированные формы, отмечал К. Маркс, понять без какого бы то ни было опосредования, прямо из закона стоимости, т.е. если хотят объяснить прибыль, получаемую отдельным капиталом в отдельной стране, из той прибавочной стоимости (или неоплаченного труда), которая содержится в произведенных этим капиталом товарах (а значит, и вообще из труда, овеществленного непосредственно в самих этих товарах), то это будет попыткой противоречие между общим законом и более развитыми конкретными отношениями разрешить не путем нахождения посредствующих звеньев, а путем прямого подведения конкретного под абстрактное и путем непосредственного приспособления конкретного к абстрактному.

В гносеологическом плане невозможность прямого наложения общего принципа на данную социальную реальность объясняется тем, что само общее понятие (принцип) сформулировано или взято без достаточной конкретизации, т.е. как абстрактно-общее, не прошедшее путь от абстрактного к конкретному. Для классиков политической экономии общее понятие стоимости было все же каким-то стихийно найденным определением. В логических же операциях с ним они придерживались канонов логики Локка, пытались верифицировать общее с непосредственно данным — эмпирической прибылью, которая не только не подтверждает общее понятие стоимости, но как бы опровергает его, противоречит ему. На деле же, если исходить из требований диалектики, реальность общего (закона) осуществляется не как некоторое абстрактное правило, которому неукоснительно подчинялось бы движение каждой отдельной единицы, а, наоборот, общее реализуется через особенные проявления отдельного, через отклонения от общего правила. У Д. Рикардо же общее в итоге выступает не началом, выраженным в особенном, а чем-то тождественным с последним.

В наше время ошибки, проистекающие из непосредственного сведения общих принципов к их частным проявлениям, чаще всего связаны с редукционизмом эмпирического толка — требованием теоретические определения непосредственно подвергать эмпирической интерпретации. Однако встречаются и погрешности классического типа, связанные с механическим распространением общего принципа на данное конкретное явление. В качестве примера можно привести стремление тот или иной вид деятельности непосредственно подвести под общие признаки труда, каким он выступает в материальном производстве, и из него вывести характеристику данной формы деятельности. Так, исследуя управление, отдельные авторы полагают, что раз труд порождает необходимость управления, то особая управленческая деятельность может быть представлена таким же производительным трудом, как и деятельность по производству жизненных средств. Управленческая деятельность вроде бы тоже создает стоимость, только в форме информации, знаний, управленческих решений. Соответственно труд работников управления считается таким же производительным, как и труд в самом материальном производстве. Однако вывод о том, что управленческий труд как неотъемлемая часть трудового процесса сам по себе создает стоимость и прибавочный продукт, противоречит общему положению экономической науки, согласно которому последние создаются производительными работниками в материальном производстве. Еще более не согласуется с названным положением придание духовному труду свойств овеществленного труда и деятельности, создающей непосредственно национальный доход-прибыль. Выводы, сделанные из простого анализа труда как такового, постоянно наталкиваются на необъяснимые вещи, которые обычно не выводятся из труда. Для того чтобы развить понятие капитала, нужно, например, исходить не из труда (хотя труд является источником капитала), а из стоимости, и притом из меновой стоимости, уже развитой в движении обращения. Перейти от труда к капиталу столь же невозможно, сколь невозможно от различия человеческих рас перейти прямо к банкиру или от природы — к паровой машине.

Столь же невозможен переход от труда, как такового, к у правлению или управляющему, ибо в этом случае простое подведение управленческого труда под общий родовой признак — деятельность, ничего не дает, если речь идет об экономической иди социальной науке, а не технологии управления. Вместе с тем указанное подведение имеет далеко идущие последствия: в этом случае стоимость вроде бы должна создаваться любым полезным трудом независимо от его социально-экономической определенности; последняя, в свою очередь, якобы не имеет никакого отношения к определению труда как производительного или непроизводительного. Например, труд работников непроизводственной сферы, в частности служащих, представляется таким же производительным, создающим прибавочный продукт, как и труд рабочих производственной сферы.

Простое, непосредственное наложение общих принципов на те или иные частные области обычно приводит к неразрешимым противоречиям, закрывает выход к практике. Обязательным условием приложения общей теории к практике является нахождение за общими принципами особенных форм, в которых объективно существует и проявляется общее. Присутствие общего в особенном и его существование в форме особенного (в том числе наряду с другими особенными формами) позволяют обогатить его содержанием конкретного и тем самым сделать его практически приложимым. Это достигается и тем, что в прикладном результате берутся в расчет модификации и превращенность исходных теоретических принципов, т.е. формы, далеко не совпадающие с последними и даже противоречащие им. Разрешение названных противоречий — одна из обязательных задач прикладного исследования.

Литература

1. Гегель Г. Энциклопедия философских наук, Т. 1: Наука логики. М., 1974. С. 160-165.
2. Ильенков Э.В. Диалектическая логика, 2-е изд. М., 1984.
3. Маркс К. Критика политической экономии. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46, ч. I. С. 226-234; 434-447.
4. Общее и особенное в методологии социальных исследований. / Под. ред. Г.А. Подковырова, А.О. Бороноева. Л., 1986.
5. Фофанов В.П. Социальная деятельность и теоретическое отражение. Новосибирск, 1986.